МЯСО                     

Первая дверь

Конец 

Парень, где-то двадцати одного года, стоял на автобусной остановке и ждал своего. Нужный ему автобус все никак не появлялся, и он уже было совсем смирился со своей судьбой так и простоять всю жизнь на остановке, когда тот подъехал. Он зашел в него, сел возле окна на переднее сиденье сразу за водителем, чтобы никого не видеть, и уставился в окно. Мимо пронесся огромный грузовик. "Пожалуй это всё� не хочется мне больше ничего, подустал я как-то", - и его взгляд уставился на висящий в кабине водителя календарь. Это был старый календарь двухгодичной давности, изображающий полуголую девушку, которая пряталась в каких то шалях, и поверх всего этого её тело делили различные месяцы с выделенными выходными днями. Глаза, как всегда, сами нашли свой день рожденья, это всегда происходит с людьми, каждый раз видя календари, они видят поначалу только свой день рожденья, а затем ближайшие праздники. "Вот выйду из автобуса и просто сразу пойду перед ним переходить дорогу, если собьет меня что-то, значит так и надо, если не собьет, значит я еще поживу пока".

• Оплачивайте проезд, � женщина обращалась к нему, и поскольку он был первый среди пассажиров, она делала это еще с эмоцией, ведь ей надо было дать понять всей молодежи в автобусе, что спуску не будет.

Заплатив за свое существование в автобусе, он снова уставился на календарь. "Наверное, со стороны я смотрюсь, как озабоченный мудак". Глаза сами обшарили тело девушки с календаря. "Странно почему я ничего не чувствую? Раньше бы я возбудился, или по крайней мере подумал бы о чем-то соответствующем, а теперь смотрю и вижу только свой день рожденья". Вдруг интересная мысль осенила его, и он нашел на календаре тот день который длился сейчас. "А ведь это день моей смерти". Он улыбнулся и пожалел что календарь висит за стеклом, ведь так не получится дотянуться до него и обвести это число в рамочку. "Вот ведь странно как, каждый человек когда-нибудь обязательно сдохнет, только он не знает когда, и вот сколько лет он живет, столько раз он проживает именно тот самый день в который он помрет, и никто про это не задумывается, никто и не знает, что сегодня, когда он проснулся, это именно то самое число, которое будет красоваться на его могиле, а я знаю, теперь знаю". Какая-то старушка подошла к его сиденью и нависла над ним всей тушей, изображая из себя смертельно больную. Он видел эту игру. "Нет, конечно, она старенькая и ей плохо стоять, я и не думаю, что ей легко стоять, но она играет, да встань ты нормально и стой, я и сам пойму что к чему, но нет же, вам всегда надо играть, врать, изображать из себя несчастных� Фиг тебе, я не встану, я буду сидеть, пока не увижу у тебя в глазах хоть одно настоящее нечто." 

• Молодой человек вам не стыдно? � она обращалась к нему.
• Нет. � Он встал и отошел на ступеньки к первой двери, уткнулся головой в стекло и упрямо хотел исчезнуть.

"Говно, все говно, вся жизнь говно�". Глаза его совсем потеряли какую-то осмысленность, и он просто стоял. Мысли кружились вокруг темы того, что жизнь бессмысленная штука, и скоро все это вместе достигло нужной остановки. Ему так не хотелось подниматься со своей ступеньки обратно в салон, встречаться глазами с бабушкой, с другими людьми спрашивать у них, не выходят ли они, что он просто постучал водителю и взглядом попросил открыть первую дверь. Водитель был нормальным мужиком и легко это сделал. Выйдя из автобуса, он не медлил, ведь если автобус отъедет, вся его затея потеряет смысл. Он быстро обогнул автобус спереди и на глазах у доброго водителя шагнул на дорогу, смело и не выглядывая, нарушая все те толдыбины, которые ему засовывал в голову милиционер, пришедший к ним когда-то в школу: "Трамвай спереди, все остальное сзади�"

Как только спасительная туша автобуса осталась по левое плечо позади, он встретил свою судьбу. Судьба его была не первой свежести, лет пять она уже ездила по дорогам, ожидая встречи с ним, немытая, с грязными номерами и отечественного производства. "Интересно, если бы это была скорая помощь и она бы меня сбила, меня бы успели откачать?" Удар был сильный, сильным было и все остальное: реакция водителя автобуса, сильным был испуг сбившего водителя, сильным было все вокруг до тех пор, пока все не потонуло в кровавом тумане в его голове. Тело было отброшено на тротуар, кроссовки слетели с его ног, и, будь здесь его мама, она бы наконец не краснела за его носки: черные и целые, а не разноцветные тряпочки с окошками для пальцев, пяток, и ступни. "Ну всё�"

 "Странно так� я еще жив, похоже, интересно смогу ли я открыть глаза?" Он смог, без усилий он поднял веки и увидел то, что ранее не мог себе и представить. Во все стороны, вверх и вниз уходило светло-серое пространство, оно тянулось в бесконечность, и конец не предполагался, почему-то сразу было ясно, что конца там где-то нет. "Интересно, а я в центре или нет? Ведь если нет конца, то значит от меня во все стороны бесконечность? Наверное, да� Значит, я таки в центре, как это и не парадоксально�" Размышления по поводу пространства, в котором он очнулся, прервал чей-то голос:

• Привет.

Обернувшись, просто так, без испуга, без удивления, просто потому что к нему обратились, он увидел высокого красивого парня, одетого в белые джинсы и серенькую футболку, пошитую как китайское кимоно, вернее как-то иначе, как описать сложно, но всё в целом смотрелось очень даже ничего.

• Здорово.
• Нравится?
• Нет, нравится может что-то� а тут ничего нет.
• В том то твоя беда, что тебе не нравится, а тут только ты и есть, а больше ничего�, и тебе не нравится то что ты видишь�
• Я знаю, в чем моя беда, не надо меня учить
• И в чем же?
• В жизни, в смысле, его нет просто, а жить просто так я устал.
• Если нет смысла, то и беды нет, если тебе плохо, значит и смысл есть.
• Ну, и где же он?
• В том, чтобы было хорошо.
• Хорошо быть не может.
• Может.
• Значит, не со мной. А ты, собственно, кто?
• Меня зовут Серафим. Я тут в гостях.
• Тут? Тут - это где?
• Тут, просто тут.
• Забавно.
• И не говори.

Повисло молчание, но оно никого не угнетало, каждый разглядывал окружающее их ничто и думал про свое.

• Ладно, пошли со мной.
• Куда?
• А тут все равно, куда идти, можно даже стоять на месте, что надо, то тебя найдет, но просто идти гораздо интереснее
• Ну, пошли.

И эти двое пошли просто так прямо, конечно, �прямо� понятие там было относительное, но все-таки они шли именно туда. Довольно скоро они подошли к дверям, это были простые белые двери, их было шесть, на каждой из них висела табличка с надписью, двери были без стен и стояли прямо в пространстве. Серафим посчитал двери, казалось удивился про себя и сказал:

• Тебе туда.
• В какую именно? Их тут шесть.
• В любую, скорее всего тебе придется зайти в них во все.
• А если я не захочу?
• Это не важно, будешь ходить здесь, я уйду, пройдет вечность и ты зайдешь в них. Понимаешь?
• Нет.. не очень..
• Пройдет вечность, рано или поздно, в вечности ты уже зашел в них. Это сложно понять сразу без подготовки. Ну, так как, идешь?
• Ну, раз я уже зашел в них там где-то, то чего телиться... иду.

Он подошел ко второй двери, "Ха, пусть удивится, почему я так ловко решил начать". Серафим улыбнулся и сказал:

• Я буду тут ждать тебя.
• А тебе вообще какое до меня дело? Я хоть сдох уже или еще нет? Может эта галлюцинация обширная?
• Ну скажем ты еще не сдох, а галлюцинация так это точно, только галлюцинации бывают разные, то, что переживает душа отдельно от тела, тоже реальность, особенно сейчас.
• Ну ясно, ты вообще ясный парень, Серафим..., - и он решительным движением открыл вторую дверь, чуть помедлив, вошел  в неё.

Вторая дверь 

Она сама закрылась за ним, без звука, без шума, и если бы не уверенность, что она закрылась, то без того, чтобы не обернутся, это утверждать наверняка было бы невозможно. Он осмотрелся по сторонам, было как-то сумрачно, и он не мог понять, где он. Отовсюду раздавался какой то звук, ритмичный и повторяющийся, и иногда прямо перед ним мелькал какой-то свет. Внезапно снизу, на уровне его коленок началось какое-то движение и через мгновение оно прекратилось. Ему стало как-то жутковато, особенно его озадачивал этот непонятно-знакомый стук. "На поезд похоже� Точно! Я наверное в поезде. А почему же тогда ничего не видно? Да потому что ночь!". Обрадованный тому, что наконец вычислил, где находится, он обнаружил, что уже привык к темноте, и теперь может более дотошно разглядеть то место, куда он попал. Это было купе, обычное купе поезда, погруженное в сон. На всех полках находились чьи-то тела, и он стал их разглядывать.

"Вау! Так ведь это же моя бабушка!". Взгляд его был устремлен на нижнюю полку, откуда и доносился шум, на ней спала его бабушка, спала спокойно и чуток похрапывала. Он стоял и смотрел, как завороженный, постепенно вспоминая, где и когда это могло происходить. Повернув голову направо, он увидел своего брата, тот был еще совсем маленький и выглядел страшно обиженным даже во сне. Воспоминания вдруг обрушились на него, и он ясно вспомнил тот день, - они ссорились насчет того, кто будет спать на верхней полке, вернее ссорой это даже назвать было сложно, поскольку его брату не полагалось этого вообще, он был еще очень маленький и даже с нижней рисковал завалиться на пол, так что про то, чтобы он спал наверху и речи не могло быть. А он, как старший на два года, уже заслужил свое право залезть под потолок и спать, как взрослый, не боясь, что его маленькое тельце упадет ночью на столик и лишится всех своих ребер. Брат тогда ревел весь вечер, и обиделся на всех, особенно на него, почему, он и сам не знал, поскольку не он запретил тому спать, где хочется. И вот сейчас он стоял и смотрел на это лицо, вылившее столь много слез и так и заснувшее в маске детского несчастья. Он улыбнулся. Спустя мгновение улыбка исчезла, он боязливо поднял глаза и повернул голову в другую сторону. Да. Там лежал он. И он не спал. Пот, озноб, испарина или какое-то другое незнакомое ощущение пронзили всё его тело, он стоял, как завороженный, и смотрел на себя в возрасте семи лет. Тот маленький он лежал на животе и смотрел в окно, была ночь, и свет в купе уже не отсвечивал, как это бывает по вечерам. На лице его было счастье, спокойное, не вымученное, не обдумывающее себя, не пытающееся продлиться и задержаться в жизни, а простое беспричинное счастье, описать которое сложно. И тут он вспомнил, он вспомнил тот день, ту поездку на море, то, как он лежал на этой полке и смотрел полночи в окошко, а рядом с ним на другой верхней полке точно так же лежал его дед, с которым он всегда не мог найти ничего общего и с которым отношения были совершенно странные, но в ту ночь они оба лежали на животах и смотрели ночью в окно, и молчали. Вот то, что они молчали, пожалуй, было самое важное, и оба были счастливы. Внезапно ощущение былого восторга накатило на него и он, устроившись на стол, по-турецки сел лицом к окну и стал ждать того что он помнил до сих пор. "Я и не думал, что я переживу это снова". Эти двое не видели его, да и вряд ли они могли даже заподозрить, что в купе есть еще кто-то, кроме них. Он ждал, он не знал, сколько времени и как давно они уже не спят, не зная, что их ждет впереди, и потому просто ждал. Мелькнул фонарь, и поезд заехал в туннель, это был огромный тоннель, который тянулся где-то километр, и всё это время было не видно вообще ничего. Только стук колес выдавал, что жизнь продолжается. "Вот оно�" Тоннель закончился, и он, резко повернувшись, посмотрел в свои маленькие глаза. В них было счастье, неописуемый, недетский восторг от только что случившегося, и эти глаза смотрели сквозь него на соседнюю полку. Ему не было нужды оборачиваться, он знал с той с другой стороны на него устремлен такой же взгляд деда, но более спокойный и осмысленный. Скоро эти двое уснули, а он все сидел и сидел, глядя в ночное окно. Когда начало светать, он поморщился - солнце вернуло его в реальность, напомнило ему, где он и что он, и, инстинктивно подняв руку, он опустил жалюзи. В купе стало снова темно и спокойно, только смотреть было не на что больше. Распрямив затекшие ноги, он открыл дверь купе, за ней вместо привычного коридора с кривыми дорожками и надписями "Окно не открывать! Работает кондиционер" ему предстало все то же серое пространство. Не задумываясь ни над чем, он шагнул в него и точно так же мог с уверенностью сказать, что дверь позади него уже закрыта. "Ой... на ней же была табличка, а я зашел и даже не прочитал". Повернувшись он прочел: "Тоннель", а внизу ручкой кто-то приписал: "�и ответ на вопрос, кто закрыл жалюзи". "А и вправду ведь! Мы тогда поутру все спорили, кто же это сделал, и никто не признавался, и все подумали на меня, а я точно знал, что это не я� хотя теперь-то я это утверждать бы не взялся". Он улыбнулся и пошел к своему провожатому, развалившемуся прямо в сером мире. Тот приподнялся и явно не собирался говорить что-то первый, лишь выжидающе наблюдая за ним.

• Вау� это было интересно, если можно так сказать, конечно.
• Можно.
• А что мне теперь делать?
• Идти в следующую дверь.
• Это я и сам как-то понял, я только не знаю, зачем я всё это делаю.
• А ты не думай, просто делай.
• Не думать? Забавно� я попробую.

И повернувшись, он снова зашагал к дверям. Ему страшно хотелось еще раз пережить тоннельное приключение, но вторая дверь была заперта. Она была заперта, и он знал это точно так же, как знал, что двери закрываются за ним сами. Подойдя к третьей двери, он решил все-таки дальше не выделываться, а по порядку их все открыть. Он повернул ручку и зашел в неё. 

Третья дверь 

Опять было темно. "Странно, у меня что, все хорошее в жизни происходило после заката солнца?" Пахло лекарствами и больными телами. "Странно так, когда люди болеют, это всегда можно понять по запаху� ведь болезнь по сути это смерть, которая не случается, а трупы, как известно, пахнут еще как, вот и при болезни люди пахнут чуть-чуть, словно бы напоминая про родство болезни со смертью, очень все это странно�". Он несмело пробирался по комнате, это явно была комната, поскольку напротив метрах в десяти было окно. "Это большая комната, таких в квартирах не бывает, наверное это лагерь� хотя в лагере тоже так не было, где же это?". Глаза снова стали привыкать к темноте, и он различил ряды кроватей, стоящих вдоль стен. Всего их насчитывалось около десяти, пять с одной стороны и пять с другой. На всех кроватях кто-то спал. Он вспомнил это место. Это была больница. Он лежал в ней где-то в первом классе, совсем маленький и одинокий. "Интересно, почему я тут? Ничего, кроме одиночества, я в этой больнице не испытывал, как я помню�". Сориентировавшись в палате и вспомнив свою койку, он прямо к ней и направился. Человек, разместившийся в его кровати, не спал, это было видно по горке из одеяла, под которой скрывалось маленькое тельце блуждающего сейчас по дверям. "Я и не думал, что подыхать так забавно, ну-ка чего я там делал? Я что-то забыл совсем�" Подойдя вплотную к кровати, он сел на пол прямо перед ней и прислушался � из под одеяла доносился звук, это была мелодия. И тут он вспомнил, он вспомнил, как он попал в эту больницу, маленький, как ему было тут страшно и одиноко, как он перечитал тут кучу книжек от нечего делать, и однажды, когда его навещал отец, тот подарил ему небольшой радиоприемничек. Приемник был поразительно убожеский, розовенький с белым фасадом, и ловил только УКВ волны. Зато он работал на модной батарейке "Крона", которой хватало надолго. Днем он свой приемник не слушал, потому что в палате кроме него было еще девять человек, из которых двое были 14-летними детинами, отбиравшими всё и у всех. Он уже лишился своей змейки и не хотел теперь потерять еще и приемник. И потому, когда ночью после того, как выключали кварц, все вылезали из-под одеял и начинали спать, он оставался там и, доставая приемник, тихо слушал его. Надо сказать, ночью, как и днем, на волнах УКВ, кроме классики, вы вряд ли что найдете, но иногда он натыкался на какие-то передачи. Это было ожидаемое счастье, не такое, как в тоннеле, он каждый день знал, что придет ночь и он снова будет слушать свой приемничек и знать, что ему одному самому с собой интересно. Именно после этой больницы он полюбил оставаться один. "Вот оно� вот когда я стал один, вернее не стал, а осознал это�". А еще он вспомнил, как он плакал под одеялом, тихо плакал, не ясно отчего. Не потому, что хотел домой, не потому, что ему было больно, а просто так, от осознания одиночества. "Наверное я сейчас плачу там, под одеялом� и насколько я помню, мне нравилось плакать тут� даже странно, что я совсем позабыл про это�". Он последний раз взглянул на маленький холмик из одеяла и, поднявшись, пошел к двери. Уже подходя к ней, он взглянул на кварц, он всегда мечтал посмотреть на кварц, когда тот работает, но этого было нельзя, теперь конечно он регулярно пялится на сварку, чтобы хоть как-то реализовать свою мечту, но всё равно сварка � это не кварц. "А жаль, что я так и не глянул на него�" И он вышел.

Дверь закрылась и этим снова напомнила ему, что он не прочел табличку. "Ничего, в следующий раз я не забуду..." На третьей двери было написано: "Приемничек". "Интересно кто вешал эти таблички?". И развернувшись он спросил:

• Серафим, откуда все это?
• Это не важно, я могу сказать, что я это сделал, но это будет ложью� По сути ты сам создал это.
• Не понимаю.
• Я же говорил.. Не думай.
• Ладно, ну, я дальше пойду?
• Делай, что считаешь нужным. � Серафим улыбнулся, казалось, в его глазах так и читалось "Больше-то тут все равно нечего делать". Парень промолчал в ответ и подошел к четвертой двери.

 Четвертая дверь

 "Ну, теперь-то я не забуду�". Он начал внимательно всматриваться в табличку, но не смог разобрать ни слова, было очень странное ощущение что они � слова �  там есть, просто он их пока не может увидеть. "Наверное, их можно прочесть только по возращении.. ну что ж.. какая разница?". Дверь пропустила его сквозь себя и молча отрезала от серой пустоты.

Внутри стоял день, светило солнце и все кричало весной. Почки на деревьях, еще не ставшие листьями, уже знали, что скоро они покроют зеленью этот грязный город, сделав его чуточку симпатичнее. Где-то пищали птицы, и казалось, что жизнь никогда не прекратится. На него напало странное ощущение, сходное с тем, которое испытывают клаустрофобисты, раньше он заходил через дверь во что-то, теперь же дверь больше не совпадала с теми историческими дверьми, и обернувшись, он не увидел её. "Это даже жутко как-то� Хотя я буду делать то, что хочу� я знаю, что всё само собой должно случиться правильно, не знаю откуда, просто знаю." Стоя на плиточном тротуаре, он узнал его сразу и мгновенно, это был тротуар возле его дома. Задрав голову, он увидел свои окна. "Интересно, какой сейчас год? Явно уж мы сюда переехали, но все-таки интересно�". Он осмотрелся по сторонам и по проезжающей иномарке понял, что СССР уж распался, а значит, год сейчас девяностый какой-то. Размышления на тему времени прервал он сам, который шел издалека. Себя он сразу узнал, его прыгающая походка, над которой так издевались в шутку многие, выдала его мгновенно. "Ага, это я где-то на первом курсе� ой я ж помню, что сейчас будет, я до сих пор помню это!" Он поспешно сошел с плиток и сел на маленький заборчик, ограждающий спонтанно возникшие огороды под многоэтажным домом. Тот он, он из прошлого, шел не спеша, вид у него был удрученный, и казалось, он сейчас упадет на землю и сдохнет. "Что-то я совсем не помню, что меня тогда так убивало� досадно даже". Тот он приближался все ближе. Этот он улыбнулся и взглянул на дерево, которое стояло метрах в двух от него, это было простое молодое деревце, почки уже начали распускаться на нем, но даже они не могли исправить его кривизны, кривое и кособокое оно стояло и ничем не выделялось среди своих собратьев, разве что чуть большим уродством, если про природу позволено так говорить. Но он знал, что сейчас будет, он помнил это до сих пор, сколько раз он потом смотрел на это дерево, сколько раз он специально к нему ходил в надежде на повторение того, что сейчас произойдет, и ни разу этого не случалось больше, вот и сейчас он просто смотрел на него, отдаваясь воспоминанию. Но на глазах у него повторялось то, что он мечтал вернуть уже давно. Он прошлый шел опустив голову, но метра за три до дерева словно что-то решив про себя, что-то очень важное и существенное, он гордо поднял голову, распрямился и, казалось, должен был в довершение всего этого проорать что-то победное и величественное или даже взлететь, но вместо этого его взгляд уперся в то самое дерево и замер. Он остановился. Встал, как вкопанный, и смотрел на него. Сидя на заборчике теперешний он отметил, что вид у него прошлого был, по крайней мере, отчужденный от мира, а по максимуму � законченного психа. Но на этом внешне все и заканчивалось, самое главное происходило внутри этого человека. Он помнил, что происходило, он завидовал сам себе. Прошло минуты две и тот, словно очнувшись, пошел дальше, временами оборачиваясь и глядя на дерево, этот уже знал, что то чувство, что овладело им, покинуло его навсегда, он также помнил, что увиденное им только что не раз потом помогало ему в жизни, когда казалось, что уже ничего светлого и нет. "Печально то, как мне казалось, что, когда я верну этот момент, я снова буду счастлив, а на самом деле все как-то очень печально получилось� пойду я наверное". Он встал осмотрелся и вспомнил, что двери нет, тогда он пошел за собой следом до самого подъезда и, войдя в него, обнаружил уже знакомую серую вселенную с ожидающим его Серафимом. Казалось, этого странного человека время не касается, и понятие "ждать" тоже к нему едва прикрепимо, но, так или иначе, всё выглядело именно так. После знакомого ощущения бесповоротности двери, он повернулся и прочитал: "Дерево". Ему показалось это странным, когда он силился прочесть это слово, оно было гораздо больше, кроме того там было несколько слов, а не одно.

• Серафим, а почему надписи на табличках меняются со временем?
• Меняются не надписи, меняешься ты� твое понимание.
• Тогда почему я не могу прочитать до и после? Так ведь было бы гораздо интереснее�
• До? До ты уже читал� вернее, сам написал� и теперь ты тут. Так что читай лучше после.
• Ну-ну�

И отвернувшись от своего загадочного компаньона в этом мире, он шагнул к пятой двери.  

Пятая дверь 

Он уже совсем привык к независимой жизни дверей, и приятное ощущение гусиной кожи на этот раз не появилось. Теперь он решил растянуть удовольствие от перехода на подольше и зашел в комнату или куда-то еще с закрытыми глазами. Ничего не происходило, где-то очень далеко слышался шум машин, и страшно дул ветер. "Я знаю где я� странно� очень странно�". Решительно открыв глаза, он уставился на самого себя. Тот сидел на краю крыши и покачивал ногами. "Жаль я не могу посмотреть на лицо� Хотя наверное могу� Попробую сейчас". Почувствовав какую-то уверенность в своих новых силах, он смело шагнул с крыши в воздух и остался стоять там. "Ну да� я же теперь в серой вселенной, а там нет низа и верха�.. ну, вот он и я". Тяжело вздохнув, он сел прямо в пространстве в свою любимую позу, скрестив ноги, и стал наблюдать. Он отчетливо помнил тот день. Был вечер, летняя сессия, завтра был очень важный экзамен, который он вообще не учил. Он просто не садился тогда за учебники и конспекты, не мог заставить себя. Вся жизнь его тогда превратилась в сущий кошмар, напряжение сессии, семья, внутренняя пустота совсем одолели его, и вот теперь он сидит на крыше. Помнится времени тогда было часов десять вечера. "Интересно, давно он тут сидит?". Вообще-то он сидел там около сорока минут, не меняя позы, так что сложно по внешнему виду понять, когда должно произойти то, что будет. "В конце концов, я просто наблюдатель.. мое дело смотреть, это очень здорово, что мне вот так выпало еще раз все это прожить со стороны, взглянуть по-другому, зная всё� я подожду, в конце концов, время теперь не моя забота�". На крыше 16-этажного дома воцарилась странная картина, двое абсолютно одинаковых людей сидели напротив друг друга, один в воздухе, другой  на краю крыши, и каждый думал про одно и тоже. "Странно, вот ведь я сижу и думаю точно так же, как сейчас думал, почему же ему повезло, а мне нет? Может, больше одного раза везти не положено?" Он наблюдал за собой со стороны. Взгляд его � того � был не пустой и не отчаявшийся, это был взгляд человека, который страшно хотел бы еще пожить, просто не видит, за что уцепиться, просто не знает, за что еще можно схватиться в этом мире, чтобы удержаться в нем. Никто его не гонит, но и ничто не держит, вот он и соскальзывает плавно в никуда, хотя и не хочет этого. Не от проблем он бежит, не от сессии, не от семьи, а от существования. Он устал жить, просто устал жить. Устал быть в себе, и вообще устал быть. Все это было в глазах, через какое-то время глаза наполнились слезами, он прошлый сидел и смотрел на мир через воду, все фонари в такие моменты превращаются в звезды, а машины в сказочные светящиеся существа� "Вот оно� интересно, почему я заплакал? Помню, что не от жалости к себе, помню, что мне жить хотелось, а я не знал, за что схватится� Фак�. как бы сейчас не разреветься". Вдруг сидящий на крыше поднял руку, вытер слезы и уставился в какую то точку внизу. Этому не было нужды поворачиваться, чтобы увидеть то, что привлекло его прошлое тело, он и так знал, что там. Там был Луна-парк, чудные карусели, яркие огни, смех и визг, общечеловеческое тупое счастье, всё это навсегда запечатлелось в нем. Тот, другой, как-то обреченно улыбнулся и, пересчитав добытые из кармана деньги, поднялся на ноги и направился к другому выходу с крыши, не к тому, ради которого пришел. "Иди иди� ты думаешь вернуться� ты не вернешься, хоть еще и не знаешь про это... ты никогда не вернешься�". Поднявшись на ноги, он тоже пошел к люку в крыше и, пройдя сквозь него, оказался в привычном сером окружении. Развернув голову, он уставился на табличку, на ней было написано "Луна-парк". Ничего не говоря Серафиму, сдерживая эмоции, решив сразу перейти к следующему тому, что его ждет, он никак не мог понять, зачем ему всё это показывают и что хотят от него? "Вот, кстати, вопрос - Что я тут делаю? Ну, ничего, досмотрю всё и поговорим, ведь что-то же должно произойти, когда я всё досмотрю�". Грубо, без прежнего благоговения он распахнул шестую дверь и ввалился туда, словно домой.  

Шестая дверь

 Его снова окружила темнота, она была мягкой и не столь насыщенной, как в первых двух дверях, но все же это была ночь. "А ночь даже интереснее, сразу не ясно, куда попадаешь� и потом хорошо выходит". На этот раз тишины не было, в комнате говорили два человека, мужской голос и женский. Мужской - это был он сам, ну а женский - это была она. "Стоило догадаться, что это будет�". Эти двое говорили ни про что, просто так, что лезло в голову, хотя обоих клонило в сон. Он осмотрелся, знакомая комната его дома казалась какой-то странной, кровать, сооруженная из матрасов и захватившая всю площадь и без того не маленькой комнаты, была занята им же самим. Больше в этой комнате не было ничего достойного внимания. Взгляд сам скользнул по картине, висевшей на стене. "Ха-ха, помнится поутру тебя уберут� провинилась ты сильно". Легко улыбаясь, он устроился на диване в углу комнаты и, закрыв глаза, слушал тихий разговор самого себя же. "Вот забавно, знай я тогда, что в этот момент нахожусь в комнате я же невидимый, чтобы я сделал? Я бы наверняка с умным видом сел бы на кровати и принялся рассказывать в пустоту, как жить здорово, а потом бы пошутил насчет приветов деду или что-то подобное� Но я не знал�". Довольно скоро разговор прекратился, и наступила тишина. Ему не было нужды смотреть на кровать, чтобы видеть что там, он и так помнил каково это, заснуть, обнимая того, кого любишь. Мысли отказывались рождаться в его голове, и он так и сидел в комнате с двумя спящими телами настолько близких ему людей. В конце концов, полностью насытившись происходящим, он подумал, что ему, наверное, пора. В этой комнате не случилось ничего моментного, и потому понять, когда ему было точно пора, он не знал. "Я не хочу уходить� я хочу вернутся в туда�". Почувствовав, как что-то надламывается в нем, и без того уже поломанном, он резко поднялся на ноги и вышел из комнаты. Выйдя из двери, он прислонился спиной к ней, уже закрытой, и сполз вниз. Коснувшись телом земли, человек повернул голову в сторону Серафима. Несмотря на то, что тот был шагах в двадцати, если мерить реальными значениями, оба знали, что можно говорить, не подходя друг к другу.

• Теперь первая?
• Да теперь первая.
• А надо ли?
• А ты найдешь другой выход?
• Что?
• Я спрашиваю � а ты найдешь другой выход отсюда?
• А что это?
• Я не могу сказать тебе, потому что ты сам создал это, точнее тебя никто и не поймет что это, я лишь гость.
• Я ничего не понимаю.
• Тогда иди в первую.

Медленно поднявшись, он бросил взгляд на табличку, на ней были три буквы: "Она". Переведя взгляд на первую дверь, она была видна ему отсюда, потому что двери стояли легким полукругом, он направился к ней, проходя мимо каждой из тех, в которые входил. Проходя мимо второй, он вдруг подошел к ней и попытался открыть, но она была заперта. Повернувшись к Серафиму он спросил:

• Она больше никогда не откроется?
• Нет, и ни одна из этих дверей больше для тебя никогда не откроется. В них можно войти лишь раз�

Промолчав в ответ, он подошел к первой двери. Уже собираясь войти в неё, он вдруг заметил, что надпись на ней видна отчетливо и ясно, но как он не пытался прочесть её, у него ничего не получалось. Отбросив все мысли, он открыл дверь, потом помешкал, повернулся к своему новому знакомому и произнес:

• А ты на самом деле ангел, да?
• Я бы не хотел говорить сейчас про меня� думай лучше о себе.
• Ладно, только я так понимаю мы больше не увидимся.
• Возможно.
• Тогда прощай.
• Пока.

И уже почти перешагнув порог, он повернулся и добродушно произнес:

• А вы, ангелы, стали намного круче одеваться с тех самых времен, - и бросив последний взгляд на серое пространство с одиноким белым пятном, провожающим его, вступил внутрь первой двери.

Первая дверь 

Это был тот самый автобус, в котором он ехал недавно. Он мгновенно повернулся в сторону, где должен был сидеть он сам, но там было пусто, его место было не занято, а рядом люди садились в автобус точь-в-точь, как это происходило совсем недавно. "Но ведь этого не может быть�". Глаза его выражали неверие, зато тело само направилось к своему месту. Он сел на первое сидение за водителем, чтобы никого не видеть и чтобы не привлекать внимание к себе. Его взгляд коснулся календаря висевшего прямо перед ним, но тут же устремился опять в окно.

• Оплачивайте проезд, � контролер говорил это ему, чем только подтвердил его реальное присутствие в жизни.

Заплатив ей, он задумался. "Что же происходит? Меня вернули в обратно? Почему? За что? С каждым ли это делают или только со мной? Я запутался вконец� Ясно одно, все то, что произошло, несет в себе какой-то смысл, я должен что-то вынести из всего этого. Что же? Где я был? Кто такой этот Серафим? Не ясно�". Глаза его смотрели в окно, но совсем не отражали происходившее за ним, они были направлены внутрь человека, они смотрели внутрь и пытались разглядеть ответ, точно так же, как надпись на табличке на двери � вроде бы ясно и четко, но когда начинаешь смотреть, все изглаживается и прячется от понимания.

• Молодой человек, вам не стыдно? � пожилая бабушка говорила это прямо ему в лицо, чуть наклонившись, чтобы он понял что она обращается к нему.

Молча встав, даже не отвлекаясь от себя самого, он спустился на ступеньки возле первой двери автобуса, её обычно никогда не открывают, и там можно спокойно стоять. Уткнувшись в окно, он напряженно продолжал всматриваться в самого себя, понимая, что времени у него всё меньше и меньше. Тело вздрогнуло, оно узнало свою остановку и требовало каких-то действий. Он обреченно улыбнулся и постучал в окошко водителю. Первая дверь открылась специально для него. "Осталось только выйти�". Лицо его внезапно изменилось, в голове отчетливо прозвучали слова: "В них можно войти лишь раз�", и он понял, он внезапно понял, что он видел; всё так просто, всё оказалось так просто� Его понимание полностью завладело им, в одну секунду он осознал, где был и что это было за серое пространство. Это был он сам, это была та часть его, которая не умерла, потому что не могла умереть, ей было для чего жить, она знала для чего существует, и она показала это ему, делясь с ним этим. Он был сам в себе, он видел таблички � свое неясное осознание сути, и он решил остаться�

Всё произошедшее с ним длилось секунды две-три, но и этого было достаточно, чтобы водитель закричал сквозь свое стекло:

• Ну, ты будешь выходить или как?!

Парень повернул голову к нему, вернулся в происходящее и ответил:

• Наверное нет, ведь в первую дверь можно только раз пройти, всего лишь раз.

Водитель обозлился на непонятных людей, которых появлялось все больше и больше в этом некогда спокойном мире, и, закрыв дверь процедил сквозь зубы все, что думает про психов и тех, кто их вовремя не сдает, куда следует. На следующей остановке он вышел из второй двери автобуса и шел домой на пять минут дольше обычного.

А в это же время Серафим стоял и смотрел на первую табличку, которая менялась, медленно выползая из скрывавшего её тумана, и довольно скоро приняла нормальный вид. Он улыбнулся и с удовлетворением прочел: "Жизнь".

Оставить запись