Романы

П & ПРО  (часть 5)

Ч а с т ь в т о р а я

СОН ПАВЛИКА

 Паша Чукин, наслушавшись от Ангела, Козловой и Кузьминой баек о проксаксизме в препротивнейшем настроении пришел домой. Он поиграл в "Денди", но это занятие удовольствия ему не доставило, так как на экране ему все время мерещился Ю-Ноль, который бегал по проксаксизским коридорам. Отключив игрушку, Павлик завалился спать.

Когда он проваливался в сон, первым видением его было огромное лицо Козловой, которая завывающим голосом произнесла:

- Павлуша! Включи "Ниагару"!

Паша открыл глаза и немного полежал, глядя в потолок. Затем он повернулся к стене и захрапел.

Ему снилось, что он снова проснулся и пошел в туалет. Когда он вернулся в комнату, то замер в удивлении на пороге: около стола находилось зеркало в рост человека.

- Ха-ха! Ко мне проксаксизм пришел! - заржал Павлик и подошел к зеркалу. Из зеркала высунулась черная рука. "Рука Черной Любви", - промелькнуло в голове у Паши. Черная рука схватила Пашу за руку и протащила сквозь зеркало. Павлик очутился в темноте.

Рука, ставшая невидимой во тьме, вела Павлика по лестнице, по коридору и снова по лестнице. Перед четырехугольным светлым отверстием рука отпустила Пашу, и тот, повинуясь инстинкту любопытства, шагнул в отверстие.

Оказавшись в проксаксизской квартире, Павлик огляделся. Справа от него молча стоял бритоголовый парень в черном костюме.

- Ой, ну надо же, Ю-Нольчичек! - заржал Паша. - В скинхэды записался что ли?.. А я тебя иначе представлял!

- Я не Ю-Ноль! Я Скляр! - ответил парень и превратился во что-то круглое и аморфное.

- Тьфу ты, черт! - плюнул Паша, но его плевок не попал на пол, а повисев над ним немного, поднялся вверх и завис около Пашиного лица. Павлик усмехнулся и подул на специфическое образование. Плевок под напором ветра отлетел, но вскоре вернулся к Пашиному лицу, однако, теперь он норовил зависнуть сзади, чтобы его не сдули. Павлику это не понравился, ему все казалось, что плевок сядет ему на голову. Но тот мирно висел рядышком и не предпринимал вредительских попыток. Паша махнул на него рукой и, обойдя аморфность в виде Скляра (ну, или Скляра в виде аморфности), стал бродить по квартире. Он столько раз про нее слышал, но никогда не видел, и что бы он там не говорил, ему было ужасно любопытно.

Но по причине своего упрямства, он осматривал все с презрительной миной на лице и иногда плевался. А все плевки присоединялись к первому, и скоро за Павликом летел уже целый рой странных существ.

Иногда Паше почему-то очень хотелось заржать, но он делал вид, что кашляет, и прикрывал рот рукой.

Вначале он не встречал ничего стоящего внимания, попадались только додики. Неожиданно перед Пашиной физиономией появилось что-то пушистое. Оно скорчило отвратительную рожу, и Паше в нос шибануло чем-то специфическим.

- О! Эбигейл! - обрадовался Паша и хотел схватить его, но эбигейл завизжал, показал зубчики и исчез в неизвестном направлении.

Паша снова сделал угрюмое выражение лица и с грозным видом подошел к зеркалу в коридоре. В отражении он увидел, что его кожа стала черной, совсем черной. Он испуганно вскрикнул и взглянул на свои руки. Они имели обычный цвет, и у Паши немного отлегло на душе, а из зеркала раздался низкий хохот Черной Любви.

- Ты попозже почернеешь, - стал убеждать он Павлушу. - Мы еще с тобой сольемся.

- Это как это мы сольемся? - хитро спросил Павлик, так как в голову ему, как всегда, пришла пошлость.

- Душой, как! - продолжал ржать Черная Любовь. - А может, еще чем-нибудь. Или кем. Или трусы!

Трусы до сих пор еще продолжали прикалывать Черную Любовь, который со зловещим смехом исчез в темноте коридора. А Паша в недоумении продолжать стоять перед зеркалом. Вдруг там что-то замаячило, и оттуда вылезла Шея Пигоря. Паша, конечно, имел какое-то представление о ней, но все же не ожидал, что это до такой степени.

- Ну, как я тебе? - пропела Шея.

- Красотища-то какая! - выдавил Паша и подумал что-то непечатное.

- Ой! Меня еще никто не называл красотищей! - обрадовалась Шея Пигоря. - Пошли в кухню!

Она на тонких ножках процокала мимо Паши и побежала в кухню. Павлуша отправился за ней.

В кухне за столом с находящимися на нем извечными сухарями и солонкой сидел Ю-Ноль. Паша не успел ничего еще сказать, как Ю-Ноль возмущенно начал:

- Ну, ты вообще! Ты меня спутал со Скляром!! Ну, совсем уже! Как ты смел?

Павлик открыл рот, чтобы произнести что-нибудь в свое оправдание, но Ю-Ноль все ругался:

- Тебя пусти, ты все тут перевернешь! Вон, летучек наделал! Что это? Плевки? Ой, как классно! Тусовка пополняется! Я безумно рад! И вообще...

Но тут Ю-Ноль не выдержал: он не смог более сохранять на лице недовольное выражение и заржал.

- Ага, поверил, - смеялся он. - Ну, ты дурак.

Разгоняя плевки, в кухню влетело нечто черное. Оно зависло у Ю-Ноля над головой и махало крыльями.

- Это что же, окрыления? - с сомнением спросил Павлик. - А почему они кожаные?

- Ну ты что?! - возмутился Ю-Ноль. - Да ведь это перчатки Ангела. Неужели разницы нет?

- Ой, да, - сказал Паша, подошел к столу и опустился на стул напротив Ю-Ноля. Плевки расположились над головой Чукина.

Но только Павлик с Ю-Нолем решили по-нормальному поговорить, как вдруг в кухню влетело нечто дискообразное. Когда я напишу, что это было такое, вы, наверное, поймете, как оно выглядит.

- Оу! Я наконец-то его обогнал! В первый раз! Как я рад!

Но радость его была недолгой, так как в следующий момент в кухне появился Ангел, и Нимбу (а это был именно он) пришлось пристроиться на своем должном месте.

- О, Павлуша! - радостно сказал Ангел.

- О, Ангелочичек! - ответил Паша.

Ангел с хитрой улыбкой развернулся и удалился обратно. Павлик с Ю-Нолем снова уставились друг на друга. У Ю-Ноля на лице было написано, что он с удовольствием бы заржал, но для приличия сдерживается. Разговор начинать он не собирался. Паша же, наоборот, мучительно придумывал тему для разговора, но в голову ничего не лезло.

Ю-Нолю, наконец, это надоело, и он, убрав запястье в рукав костюма, заорал в отверстие:

- Ми-и-нто-он!

Непонятно откуда донесся слабый сдавленный возглас:

- Чего-о-о?

Паша в недоумении воззрился на Ю-Нолевский костюм.

- Это кто сейчас кричал? - спросил Павлик.

- Минтон, кто ж еще!

- А где он?

- Да я даже не знаю точно, - задумчиво проговорил Ю-Ноль. - Наверное, в костюме у меня.

- А почему он не показывается? А как он выглядит? - не унимался Паша.

- Вот в том-то и дело, что никто не знает, как он выглядит, - грустно ответил Ю-Ноль.

- Жаль, - почему-то сказал Павлик. - А почему он только у тебя в костюме?

- Да что ты! Он и у тебя есть! И в косухе, и в свитере...

- Правда?! - обрадовался Паша. - Это тот же самый?!

- Ну, не знаю, - протянул Ю-Ноль. - Возможно, что у каждого свой Минтон.

- Мм, - произнес Павлик. - Я назову свой Минтон - Слуга Оберона.

- Ха! Сам ты слуга! - раздался голос из Пашиного рукава. К великому неудовольствию Павлика, Минтон был недосягаем, и к нему нельзя было применить силу. Ю-Ноль засмеялся и исчез. Паша подскочил на стуле он неожиданности, посидел чуть-чуть и вышел из кухни на поиски кого-нибудь.

Сначала он просто бродил, никого не встречая и читая таблички на дверях. Все было для него ново, но сами комнаты были самого разного возраста. Например, старинные таблички ЧЕЛКОН, МАРЯ и т.д., которые были почти с самого начала, появлялись в основном на каких-то постоянных местах. Новые таблички - АНГЕЛ, ДИМА ГОЛУБЕВ и т.п. - пока появлялись на самых разных дверях. Павлуша, увидев дверь АНГЕЛ, решил зайти к Сереге в гости, но при его приближении к комнате, табличка сменила надпись на МИНТОН.

- Ага, - ухмыльнулся Паша. - Вот здесь-то я его и увижу!

Он открыл дверь и вошел. Помещение было пустое. Павлик стал оглядывать голые стены.

- Обломись! - раздался голос извне. Наконец, Паша понял, что Минтона ему увидеть не суждено, и понурясь вышел из комнаты. За ним оттуда же вышел Ю-Ноль.

- О, ты откуда?! - удивился Павлуша.

- Я ниоткуда, - ответил Ю-Ноль и снова исчез. Паше это не понравилось.

- Раз исчезать умеет, значит это все время выказывать надо, что ли? - пробурчал он себе под нос и продолжил осмотр.

Следующая комната, которую решил посетить Павлик, называлась ДИМА ГОЛУБЕВ. Усмехнувшись, Паша повернул дверную ручку и проник внутрь. Там находилось несколько человек, среди ник всего одна особа женского пола. Всем мужчинам, которые сидели в комнате было лет по тридцать. У одного из них были темные, средней длины волосы и безумные серые глаза. Второй немного был похож на Фейхи, волосистый (это такая отрастающая прическа), темно-русый, с выразительными голубыми глазами, хорошего телосложения. Следующий парень был со светло-русыми волосами, зализанными назад и составляющими довольно короткую стрижку. Во взгляде серых прозрачных глаз было что-то педическое. Сидел он, слегка ссутулясь. Внешне этот человек чем-то напомнил Паше Гошу - ведущего из "Партийной зоны", лысого такого. Рядом с ним сидел очень похожий на него молодой человек. Следующий стул пустовал, а далее сидела толстая лысая негритянка.

- Вы кто? - удивился Павлуша, так как в комнате с таким названием ожидал увидеть только одного человека.

- Мы Димы Голубевы, - произнесли в ответ все, не исключая и толстую лысую негритянку.

- Что же вас так много, и вы такие разные? - изумился он, окидывая взглядом мужскую компанию. На толстую лысую негритянку ему смотреть не хотелось.

- А мы фантомы, - ответили Димы Голубевы.

- То есть?

- Ну, не настоящие мы! Иллюзорные.

- А, - протянул Павлик и хотел было сесть на единственный свободный стул, но сидящий рядом Дима Голубев жестом показал, что этот стул занят.

- Это кем? - прищурился Паша. - Ведь пока его нет, я могу занять хотя бы на время его место.

- Нет, не можешь. Это место настоящего Димы Голубева. Когда он сюда сядет, мы, возможно, самоликвидируемся. Но кроме него никто не может занять этот стул.

- Бред, - проворчал Павлик. - А когда ж он появится-то?

- Когда-нибудь, - грустно сказали Димы Голубевы. - Нам не хотелось бы уходить отсюда. И SUZ этого не хочет. Вот правда она, - Дима, похожий на лысого ведущего, указал на негритянку, - сюда как-то не вписывается.

- Кстати, - заметил Дима Голубев, похожий на Фэйхи, - может быть, кто-то из нас-то и останется. И займет пустующее место.

- Бред, - снова произнес Павлуша и вышел из комнаты. В дверях он столкнулся со Скляром. Из комнаты ДИМА ГОЛУБЕВ сразу же донеслось:

- Алаи щит халаи, дурбан, чурбан малайе!

- У-у, - заревел Паша и быстро пошел к зеркалу. Оно пропустило его, и Павлик стал спускаться по лестнице. Световое отверстие быстро скрылось из виду, Павлуша стал оглядываться и сбился с пути. Все вокруг было одинаково черное, и Павлик не имел представления о нужном ему направлении. Ему стало страшно, он пытался выбраться, но натыкался то на стены, то на лестничные перила. Наконец, он споткнулся и рухнул, покатившись по ступенькам в неведомую черноту.

Он очень долго катился кубарем вниз, приближаясь к чему-то страшному, но, может быть, истинному. В голове мелькали мысли о том, что он приближается к разгадке всего сущего, к пониманию смысла жизни. Сердце Павла болезненно сжалось от предчувствия того, что он сейчас узнает. Он не мог остановить падение и неизбежно приближался к истине.

Наконец, он увидел внизу черное отверстие, такое черное, что по сравнению с ним темнота, окружавшая Пашу, казалась солнечным светом. Он чувствовал, что провалившись туда, он все узнает и, возможно, не сможет существовать, нося в себе столь сокровенное знание. Ужас Павла достиг критической точки. Он стал проваливаться в черную дыру... и проснулся.

Постельное белье было перекручено, одеяло сбилось, подушка валялась на полу. Павлик был весь в холодном поту, волосы липкими прядями облепили его лицо... Тяжело дыша, Павел приподнялся и сел на кровати. У него было такое ощущение, как будто, упав в дыру, он со всего маху был сброшен на свою кровать.

Паша поднял налитые кровью глаза и остолбенел: на краешке кровати сидел Ю-Ноль. Проследив за его взглядом, Павлик увидел, что около стола находится зеркало в рост человека. Но смеяться над тем, что к нему пришел проксаксизм, Павлуше уже не хотелось. Он вопросительно взглянул на Ю-Ноля.

- Ну что, пойдешь? - весело спросил Ю-Ноль, кивнув в сторону зеркала.

- Ну уж нет, - грубо ответил Павлик. - Мне хватило.

- Ну, так это же был сон, - возразил Ю-Ноль. - Но я не настаиваю, конечно. В другой раз, в другой раз...

- Да? И в другой раз снова мне такое подсунете?! - заорал Паша, впечатление которого от шуточек проксаксизма было испорчено последним эпизодом в проксаксизских лабиринтах.

- А, - протянул Ю-Ноль, - так вот ты о чем... Да нет, такого не будет; наяву, по крайней мере. Это во сне. Это Зеленая Любовь поэкспериментировал.

- На мне, да?! - возмутился Павлуша. - Спасибо, добрые проксаксизики!! Я что-то не понимаю, зовете меня туда, приглашаете, а сами...

- Это не я! - заржал Ю-Ноль. - Это Зеленая Любовь.

- Так что же, ты над ним не властен, да?

- О, еще как властен. Но мне, если честно, тоже было интересно. Сам я такие штуки не устраиваю. А ему (это ведь чисто в его стиле) - разрешил. Но я не думал, что у тебя такая реакция будет... - Ю-Ноль нагнулся и, подняв подушку, положил ее на кровать. - Я считал, что тебе тоже интересно знать, что там, за чертой... И дамала не надо, - прибавил он нечто непонятное для Паши.

- Нет, - ответил Павлик, - это не интересно, это очень страшно. Особенно, когда приближаешься - интереса все меньше, ужаса все больше... А ты знаешь, что там, за чертой? - поинтересовался Павлуша.

- Ну я же бог! - удивился Ю-Ноль нелепости вопроса.

- Расскажи, - нерешительно попросил Паша. - Так не страшно.

- Не могу, - твердо сказал Ю-Ноль.

- А S и Z знают? Им можно, да? - обиженно пробурчал Паша.

- Нет, - задумчиво ответил Ю-Ноль. - Они еще здесь. А я уже там. Если они узнают, вряд ли они смогут остаться здесь. Нельзя быть здесь и знать, что там. Но ты не думай, я не имею в виду жизнь после смерти и тому подобное. Это нечто другое. Это истина.

После этих слов Паша перестал понимать Ю-Ноля.

- Да ну, грузиловка, - пробормотал он.

- Ага, а еще хочешь, чтобы я сказал.

- Нет, уже не хочу.

- Ну, так ты пойдешь? - Ю-Ноль снова указал на зеркало.

- Ой, нет, - вздохнул Павлуша. - Сегодня не надо.

- Ну, как знаешь, - засмеялся Ю-Ноль, встал подошел к столу и поднял зеркало. - Пока! Угулдаб!

- Угулдаб, - устало ответил Паша.

-1-

-2-

-4-

-5-

Оставить запись