НИНА  ШЕНЧЕК

Минутный дождь

Минуты капали с балкона и текли в ночь. Небо гудело, хотя и не было видно через окно. И, наверное, глухо лаяли кусты.

Я с духовной кротостью шёл по улице. Здесь были ветер и дождь. Они не заявляли о себе, но давали почувствовать себя. Я их чувствовал. Я их ощущал. Это было волшебно. Ему этого было достаточно. Ноги Я шли, руки Я покоились в карманах. Бред, не правда ли?

Я остановился, и дождь пролез ему за шиворот. Он оттянул воротник и пропустил туда весёлую ораву хихикающих дочурок, которые рассопливились по телу Я, как вода. Я передёрнулся и внутриутробно рассмеялся. Кто-то взвыл ему навстречу. Я был рад, но не гад. Он не ползал, он шёл и лобзал. Далее было темно, как и ближее.

Я не любил пустой болтовни. Он извлёк большой сборный нож из карманов одежды: из левого кармана брюк - часть А, из правого кармана брюк - часть В, из левого рукава куртки - часть С, из правого рукава куртки - часть D и из нагрудного кармана - мини-частичку Е. Всё в нужном порядке, как учили в школе. К сожалению Я, у него не нашлось подходящего древка для мощнейшего сборного лезвия. Вы не находите?

Собранное орудие походило на, и походило по, и походило в и через; потом оно устойчиво остановилось, прочно ввернувшись конечностями в песок. Я направил лезвие вперёд темноты, воспользовавшись подошвами кроссовок, и отправил его туда же, переладонивая с руки на руку. Вы ещё не догадались, зачем?

Напомню: Я был рад, хотя и не гад; он не ползал, потому что он целый зал, и не лобзал, потому что не лобзик. Он порезал темноту на сотни маленьких кусочков. Они падали на песок лоскутками чёрного бархата. Это было печально, потому что Я не хотел никого убивать, он хотел света. Наступил свет, кусочки чёрного бархата сморщились и лишь слегка пошипывали на Солнце, а песок нагревался и сверкал битым стеклом. Дождь и ветер ушли. Родился день, - новый, неизведанный, полный света и будущности. Но Я был не рад, потому что чувствовал, что гад, и что теперь, в этом белом, он будет ползать, потому что ему незачем и некуда будет идти, и уже никогда не сможет летать, потому что ему придётся строить. Он вспомнил дочурок дождя, этих непоседливых хохотушек, оставшихся в нём, и попробовал выпустить их через глаза. Но они были горькие, капали тяжело и нестройно, по одной, и быстро высыхали на солнце. Я выбился из сил, выпуская их, и, видя их смерть, ёкнул сердцем, что их у него не останется больше; он попытался поймать последних языком и почувствовал соль. А это страшное слово, потому что это почти что боль.

Я разобрал обагрённый нож, сложил его в нужном порядке, как учили в школе, и пополз в нужном, как ему казалось, направлении.

Оставить запись