LIZZARDISCHE

Тетрадка

 Птица валялась на дороге и ветер шевелил ее перья, они рвались вслед пролетающим мимо машинам, не веря тому, что их хозяйки больше нет. Сдохла. Желтое солнце поднялось, посмотрело на это дело, покраснело и ушло. Три с половиной раза. А потом Сметана проснулась.

- Фу, - сказала она себе, - ну и дрянь.
Сказала и посмотрела в окно – в окне было утро. Сметана скрючилась под одеялом и, вывернув голову, стала пялиться в верхний правый угол комнаты; пялилась-пялилась и снова уснула. Мать зашла и разбудила Сметану. «Вставай, - сказала, - нечего!» И легонько хлопнула дочь по плечу. Плечо дернулось и замычало. Засмеявшись, мать села на краешек кровати.
- Ты сама просила разбудить, давай, вставай, - повторила она.
- Уже, - буркнула Сметана и, подвинувшись к стенке, засунула голову под подушку, но тут
же достала ее обратно – склад учебников не позволял удобно там расположиться.
- Ну как, выучила? – мать снисходительно смотрела на Сметану.
- Я и так все знаю, - гордо пояснила та, - это же для памяти!
- Ладно, - мать встала и пошла на кухню, - только кровать застели!

Сметана кровать не застелила. Она искренне хотела, но не сложилось как-то. Сначала она тужилась-вспоминала, что там сегодня по расписанию, потом в голове придумывала, чего бы надеть, после этого все-таки вылезла из-под одеяла и поползла в ванную. Там некоторое время уделилось разглядыванию в зеркале кариесной шестерки, которая жить никому, кроме обеспокоенной матери, не мешала. Сметана открыла воду и щеткой стала делать брызги. «А, так его!!!» – сказала она зеркалу и наморщила нос.
- Без двадцати восемь! – крикнула мать из кухни, и Сметана чухнула одеваться. Вот так с кроватью и вышло.


Сметана плелась по набережной домой и несла сумку в руке, хотелось волочить ее за собой по асфальту, но было жалко – хорошая сумка, стильная, такие не у всех есть. “День хреновый какой, - бежала строчка в голове, - мать его, мать его, мать его… “ Всегда так у Сметаны – зациклится на одном и хоть о столб головой – теперь этот «мать его» будет долго куриться, ничего не поделаешь. Сметана остановилась, перегнулась через чугунную ограду, плюнула в речку и снова пошла дальше.
День и правда не из лучших. «Опаздывать, так вместе!» – решила Сметана с утра и ломанулась к подружке Свете. Наглая Света Сметане обрадовалась.
- О! – заорала, - а скажи, что я заболела…или нет, лучше, что у меня трубу прорвало и я сантехника жду!
- Чего? – удивилась недогадливая Сметана – не поняла, ты что же это, не идешь? И я тогда не пойду!
- Здрасьте! – бессовестная подруга выпучила глаза, очевидно считая, что они мечут молнии, - я сантехника жду, а ты чего? Дура совсем? Шла учиться – и иди себе!
- Ну тогда я ничего не скажу, ни про какого сантехника, - сказала Сметана и, обидевшись, ушла.
«Дура. Дура. Дура. Дура..» – штамповалось в голове.
По дороге случилась пачка, полагающаяся для неудачного дня – машина обрызгала, троллейбус уехал, молния на ботинке разошлась, и на пропущенном уроке была проверка.
- Кто должен был подготовить доклад о Великобритании? – спросила англичанка и Сметана с ужасом вспомнила, что она, - а-а, Белая..!
- Не готова, - странно прохрипела Сметана
- В который раз, - противно процедила учительница, - в который раз…

Хмурая Сметана тащилась домой и думала, почему же все так гадко. Сделалось гаже еще и оттого, что было бы неплохо подумать что-нибудь умное и аналитическое, а в голове сидел мистер Матьего и не пускал никого к себе. Набережная тянется дальше, а к Сметаниному дому нужно идти вбок; Сметана остановилась, снова плюнула в речку и зашагала, куда полагается.

- Я тебе каталог принесла! – услышав, как хлопнула дверь, крикнула из зала мать, - на столе лежит!
- Тут нет, нет-нет-нет, мама, нет-нет-нет… - пропела Сметана, сунувшись в комнату
- Ботинки сними!!!
- Они чистые.
- Сними обувь! Полы тут мою почему-то Я!!
- Я тоже мою, - завелась Сметана, - так же, как и ты!
- Ты слышала, что я тебе сказала? Тебе сколько раз надо повторять? Как свиньи живете, только хожу и подтираю за вами!!! – распсиховалась мать
«Психопатка» - подумала Сметана и связываться с матерью не стала – она и сама-то не сахарная, а то, что мать ее носом потычет в разное-скотское – это точно. К тому же Сметана хотела есть, а всем известно – озлобленная мать готовить и ужинать не будет.
- Все, сняла, - миролюбиво сказала Сметана, - и каталог нашла.
- Папа придет и будем кушать, - остыла мать.
Ей тоже не хотелось сейчас ругаться, лень. Для ругаться нужно особое настроение, можно было бы, в принципе, и настроиться, но не хотелось ломать уют, да и семечек оставалось полкулька. Мать стряхнула шкурки с халата и потянулась за пультом. « Я тогда так и не успела тебе сказать, что собиралась ответить «да!» – томно шепнула зеленоглазая Нэтти черноглазому Фреду.
Сметана ушла к себе.

Чирикнул звонок.
- Я открою! – сообщили одновременно мать и Сметана друг другу из разных комнат и наперегонки побежали к двери. Сметана первая, мать за нею.
- Привет, пап! – Сметана выхватила кулек из отцовской руки и потащила его на кухню.
Сели за ужин. Родители дискуссировали на тему распохабной начальницы, молодежной музыки, пошлых журналов в Сметаниной комнате, непонятной моды, потом снова принимались за начальницу… Сметана ела отбивную и тянула сок из кружки.
- Мама готовила, я с работы уставший, значит, посуду моет… - оба родителя посмотрели на Сметану.
«Могли бы и не смотреть так» – подумала она, а вслух сказала :
- Ладно, только сложите в раковину.

Родители ругались. Даже сквозь гул колонки и шум воды Сметана слышала визги матери.
Сметана знала всего одно средство, чтобы не обращать внимания – плеер, только батарейки, как назло, сели, и звуковой щит разлетелся вдребезги.
- Спать нужно, - сказала Сметана колонке, - спи!

Не застеленная кровать оказалась очень кстати и усталая Сметана, не раздеваясь, бухнулась поверх одеяла.


Краснеющее солнце висело светофором. Птица валялась на дороге, целая, но вполне дохлая. Ветер шевелил перья, машины шумели, и Сметане стало страшно. Вжух-вжух-вжух… Мимо птицы, еще раз мимо. Сметана глядела на птицу и с ужасом ждала хруста ломающейся спины и лопающегося черепа… машины скользили мимо, перья копошились, птица глупо валялась, дохло прикрыв глаза. Солнце покраснело и ушло. И вышло. И ушло. И вышло. Сметана проснулась.

Солнце и правда уже вовсю было. Светило на пол. Спать совсем не хотелось, поэтому Сметана поднялась, пошла, было в ванную, но вернулась. Постояла минуты четыре и застелила кровать. Мать не приходила в комнату – хотя слышала, что дочь проснулась, Сметана не умеет быть тихой, - значит, ругались все-таки.
В ванной было пасмурно, и в зеркале сидел кто-то чужой, поэтому Сметана намочила руки, приложила их к лицу, а зубы чистить не стала «А что толку в чистке, если кариес все равно? – огорченно подумалось Сметане, - чистила-чистила и нате – что да, что нет» Сметанина нога пнула дверь.
- Ты что, уходишь уже? – из зала вышла растрепанная мать, - возьми денег, хлеба на обратном купи.
- А ты на работу не идешь сегодня? – попутно спросила Сметана, - или когда?
- Завтра
- Ааа…
- Ты когда вернешься?
- У меня все пары.
- Значит, в три?
- Я еще в библиотеку.
- Только недолго.
«Дежурно» , - подумала Сметана. Мать скрылась в двери.

Сметана шла вдоль речки и старалась не наступать на полоски – кто наступит – тот кретин – хоп-хоп-хоп. Улитка. Я иду по развернутой улиточной раковине, а смотать ее в рулончик – будет – гиго-улитка-с-город!!!!!…..
- Белая! – заорали сзади, - Белайяаяаяаяаааааа!!!!!!
Тарахтя каблуками подскочила со-вчера наглая Светка.
- Ты чего не зашла? – возмущенно взвыла она Сметане в лицо, - я жду…
« А и правда, чего? – пронеслось в голове, - шла-шла себе и прошла мимо. Тю.»
- … а где Белая? Нет Белой! Белая сама по себе!!! Кукушка ты! – разорялась наглая подруга.
- Успокойся, а? Прикрой пельку на петельку, задрала! – вдруг взорвалась Сметана – Сметана будильник дежурный, да? Я тебе ничего не обещала, откуда я знаю – может, у тебя сантехник твой сидит до сих пор, а мне на пятый переть!!!!
- Сама успокойся, - огрызнулась жертва канализации – а я вот тебе хотела про Аннушку рассказать.
- А чё с ней?
- Ха-ха-ха!!! Она себе ботинки прикупила! Такие… замшевые, с носками тупыми и на шпильке! И с пушком наверху!
- Гы-гы-гы!! – Сметана даже споткнулась о кусок торчащей плиты – с пушком! Это же самое то, только ты этого догнать не можешь!!!
- Ну да, - подхватила канализационная Светка, - самое то! Мне до такого ползти и ползти!!! А еще эта конченная их под комбинезон носит!!!… ха-ха-ха!
Булькающие от хихиканья Сметана и охамевшая подруга забыла про вчера, потому как для сегодня у них есть и Аннушка, и Гриб, и много всяких-разных других убогих, весело – ха-ха.


- Ха-ха-ха! Вкинуться – с пушком сверху! – Сметана угрюмо стояла у окна и сжав губы, исподлобья глядела на толпу, полосующую несчастную Аннушку вдоль и поперек ботинками. « Не смешно. Совсем не смешно, - сказала Сметанина голова Сметаниным ногам, - пошли отсюда!» Ноги послушались и пошли.
- В столовую! – бросала Сметана на ходу кому-то, - в дабл, на улицу, в столовую!…
На самом деле Сметана не знала, что именно сказала голова ногам ,и куда они ее несут. Оказалось, к ларьку на улице .
- Фу ты, - разочарованно сказала Сметана, - глупо как-то…
Купив для приличия пачку печенья и слопав его не отходя от окошка, она поплелась на урок.

Ручка ползала по журналу вверх-вниз – б…г…е… - т…ш…я…-…в…
- Белая!
Сметана встала и сказала:
- Не подготовилась, простите, пожалуйста! – двойка была все равно обеспечена, зато возможность поработать на публику Сметана старалась не упускать, - у меня горе….
Класс приготовился хихикать из-за очередного четвероюродного дядюшки из Донбасса, по которому Сметана так соскучилась, что не смогла выучить урока, или из-за срочной эвакуации всего Сметаниного дома по случаю разлитой ртути из шестнадцати разбитых градусников, или… - у меня знакомая птица умерла, - вдруг сказала Сметана. Сказала, села на место и стала смотреть в окно.

- Глупо. Просто глупо, - говорила Сметане ученая Света по дороге домой.
- А что там?, - спросила неожиданно Сметана.
- Где там?
- Ну, если идти дальше вдоль речки и не сворачивать?
- Ничего не будет, просто асфальт закончится и все, - расстроенная Сметаниным поведением, небрежно ответила подруга.
- А. Ну тогда пока, я пошла, - Сметана сгребла в охапку модную сумку и не посмотрев даже на застывшую Светлану, побрела к дому.

- Забыла, - сказала она матери насчет хлеба, - забыла
- Тебя что ни попроси, один ответ, зло заметила мать , - тебе плевать, что папа сейчас с работы придет, а кушать дома нечего!
- Мам, ну ты же дома была весь день, могла бы и сама сходить…
Мать на мгновенье онемела от такой неслыханной дерзости.
- Хамка… - прошептала она, - ах ты хамка, - сказала она громче
Сметана зажмурилась. « Ну кто тебя за язык тянул?» отчаянно повторяла она про себя.
- Мы всегда уважали мать, слова не говорили ей, что ни скажет – то и делали, жили впроголодь, вещи друг за другом донашивали! А ей что? – она у нас самостоятельная! Журналов начитается своих, фильмов насмотрится – и мать сразу ничто – зачем, действительно, она нужна? Мать – домработница, мать нужна, чтобы готовить и убирать за ними!! Я себе не куплю, зато чтобы доченька одета-обута была, накормлена! А доченька хамка!!!…
- Так купи себе, купи! зачем мне говорить теперь о том, что из-за меня у тебя чего-то нету? Не надо мне в лицо это совать теперь! – Сметана знала, что нужно отмолчаться, но не могла.
- Купи? Чтобы ты потом надутая ходила?
- Когда я хожу надутая?
- Всегда! Ты же не понимаешь, сколько что стоит…
- Мама, извини меня, пожалуйста , - быстро сказала Сметана, - я неправа.
- Конечно, что мама понимает? Мама – деревня, - ей явно не хотелось успокаиваться, - мама, закройся, мама иди на место…
- МАМА!
Мать всхлипнув, развернулась и хлопнула зальной дверью.
Сметана пошла к себе. Было не то чтобы гадко, просто неприятно. Делать ничего не хотелось, телевизор она ненавидела, уроки еще больше; валялись журналы, их и взяла. «Лия (16) Потрясающе танцует. Правда, о карьере балерины и не мечтает. Лию больше всего на свете интересует математика - дура - Катя (17) Поет, рисует и пишет стихи. В одежде ценит классику и спортивный стиль. К мини-платьям относится положительно - еще одна дура - Мила (15) Профессиональная модель. Мила собирается в будущем стать журналистом и писать статьи о новинках моды…- на эту вообще нет слов…» Сметана взяла маркер и закрасила Лии, Кате и Миле глаза. Потом швырнула маркер в бегемота на кровати. Было никак и хотелось слоняться по квартире и биться о стенки, один раз она так уже делала, помогло, только плечо вывихнула. Сметана подошла к окну и стала разглядывать след от капли на стекле. «Плакать – плохо, - сказала она раме, - от слез глаза пухнут». Все равно нужно было что-то делать. Когда-то давно, еще в детсаду, Сметана писала стихи. Про кота и ручей. Все хлопали и говорили, что у девочки талант. Сметана вспомнила и решила побыть поэтом.

Поэтом быть не выходило никак. Стихи получались двустрочные и глупые:
Бывают дни, когда мне грустно, и сердце плачет и болит
Бывают дни, когда смеюсь я, и песня звонкая звенит
Или вот еще:
Зачем ты счастье бросаешь в бездонную страшную пропасть?
Ты любишь меня, я знаю, для всех уже это не новость

Сметане стало стыдно за себя, она старательно порвала все стихи и выкинула их в форточку. Ветер подхватил бумажки и унес на соседний балкон. Сметана залезла с ногами на кровать и снова принялась за журналы.
Тест: легко ли ты относишься к жизни? – да никак я к ней не отношусь; суперфотороман: любовь и деньги – макулатура, - Сметана раздраженно перелистывала страницы. Зашла мать.
- Ты уроки делаешь?
- Нет, но сейчас буду
- Ну так сходи за хлебом.
- Хорошо, - обрадовалась Сметана, - сейчас?
- Ну можешь сейчас. И еще тогда купи колбасы, и окорочка, и пастернак, еще масло нужно, ну и, наверное, вермишели возьми.
- Ладно, - уже менее радостно отозвалась дочь.

Сметана терпеть не могла рынок. Особенно мясные ряды. Ее тошнило от красного – рук, халатов, кусков плоти; куда ни посмотри – везде: вправо – пол свиной головы с мозгами наружу, влево - раскромсанная чья-то шея, вниз, в пол – вывернутый наизнанку желудок и копыта рядом, вверх – голуби, тоже красные, если снизу на них смотреть. Она шла, глядя на белый молочный ряд – далеко впереди, врезалась в людей, но не выпускала из виду белое спокойное полотно.
- Девушка, аккуратнее! – раздалось возле уха.
- Извините, - рассеянно отозвалась Сметана
Она оторвалась от белого далека и обошла топор. Красный, конечно.

Кульки получились тяжелые, но Сметана не замечала этого. « А как живется Топору? - плелось в голове, - каждое утро он лежит на каменном полу и ждет Желтого Солнца, а оно не приходит, зато вместо него появляются Черные Люди и притаскивают Красное Мясо. Стук, грохот и жизнь начинает кружиться вокруг него, мелькают Черные, не видят, ничего не замечают вокруг, кроме своего Красного. Они влиятельны и он тоже забывает о Желтом. Забывает до следующего утра. … Работа его, работа, какая мерзость… Черные не думают, как это отвратительно – это его призвание, так о чем же может быть разговор?» Сметана удивилась таким мыслям - мысли сразу же улетучились, и сумка моментально стала тяжелой.

- Принесла
- Все купила?
- Да.

В комнате царило состояние полного запущения и бардака, но такое было под Сметанино настроение. Захотелось еще посочинять стихи, но пришел отец. Он заглянул к дочери в комнату и сказал :
- Ты что это?
- А что я это?
- Почему в обуви на кровати?
- Это старые ботинки, они у меня вместо тапочек. Они чистые. Я мыла.
- Так, значит, я тоже могу сейчас помыть ботинки и ходить в них по дому?
- Я в этих ботинках последний раз была на улице полгода назад.
Отец хлопнул дверью.
Сметана не ужинала с родителями, сослалась на печень. – выпей карсил – хорошо.
Сидя в скользкой куче журналов в ботинках и на застеленной кровати, она слышала, как мать с отцом громким шепотом обсуждали ее – можно было бы выйти быстро из комнаты и заскочить в кухню в самый момент - мать обычно смущалась , отец делал вид, что даже хорошо, что Сметана все услышала – занятно – но чего-то не хотелось. Повернувшись к окну, сквозь занавески Сметана смотрела на зеленое окно напротив. Окно росло-росло, светлело и растянулось в целое небо. С красным солнцем.

Птица валялась на дороге. Перья трепетали, и становилось похоже, что птица и не сдохла вовсе, просто прилегла отдохнуть среди машин. Сметана смотрела на птицу, а птица не смотрела на Сметану, она ни на кого не смотрела, потому что глаза закрыла. Машин стало меньше. Сметане было хорошо видно птицу , хоть и валялась она посреди дороги. Нехорошо как-то, валяется там , неэстетично – Сметана решительно сделала шаг вперед. Проехала машина, поравнялась с птицей, зависла на мгновенье и прошлась колесом по комку на дороге. Слабые кости не выдержали давления, тихо хрустнули и птица перестала быть птицей, стала бесформенным пятном. Только клюв, хоть и смялся, но выдавал раздавленное – не кошка, не собака – а птица. Сметанины ноги подкосились, ей стало так страшно, как ни разу не было, хотела кричать – и не могла, хотела встать – и не получилось, хотела отвернуться – и не вышло. Из-под бывшей птицы начала вытекать жижица, а из Сметаниных глаз – слезы. Они текли по щекам, скатывались по подбородку и летели вниз, падая в пыль на асфальте так, что Сметана слышала тихое - хлопп…один серебряный гвоздь, еще один – прибивала она себя к земле. Из птицы натекло немного и остановилось. Слезы закончились. Сметана встала, вытерла глаза и проснулась.

За окном прошел дождь. Мать уже ушла на работу, не разбудив Сметану. Ее разбудил воробей. За окном, оказывается, живет воробей. Вы видели когда-нибудь мокрого воробья? Сидит на ветке выплюнутый дождем коктейль из кожи, перьев и когтей и радуется, что был в воде, а не в огне. Крутит глазами – вот он я какой – хоть и мокрый, но живой!
Сметана быстренько собрала манатки и тоже покрутила глазами, как сумела, подмигнула в зеркало, зная, что там ей сегодня рады. Просочилась сквозь кирпич, бетон и штукатурку и попала в зазеркалье – вот он, антипод квартирной утробы – улица с ее визгами, грюками, топотом, скрежетом и мокрым воробьем. Он всех знает в лицо, а вам на него плевать. Сметана остановилась у дороги. «Стоит, наверное, перейти, а не то она перейдет меня, - подумала она, - у-у… бежит, несется, хохочет в лицо… задолбала. Не дорога, а ленточный червяк – растет и растет, мне бы так!» Люди толкались и вели себя крайне агрессивно. Сметана стала на одну ногу, высунула язык и хрюкнула. – хрюк – и заморозился уличный кисель, рассыпался осколками – раньше было количество в качество, а Сметана сделала наоборот. «Ха-ха»,- посмеялась внутри и положила ногу с языком на место. Лица-осколки снова стали вязким киселем . «Кисельные берега и дорога-червяк… так и психом недолго…, - обеспокоено заметила Сметана, - ха. Плывет кисель и я в нем – думать необязательно – жижа вынесет тебя, куда надо, главное – правильно остановиться. Киселю все равно куда течь, а мне сюда – в это пятно с дверью. Таких пятен целая страна, даже странно, как правильно кисель доставляет всех по нужным адресам!» Посмотрело синее пятно на Сметану сверху вниз, открыло рот и глотнуло – съело.
- Удивительно, замечательно – сказала Сметана кому-то внутри, - нас сжирают живьем каждый день, а мы живы, смеемся и считает себя лучше мокрого воробья!
Кто-то внутри не понял, что сказала Сметана, а, может, просто не обратил внимания.


- У тебя в школе проблемы?
- Нет
- А в чем дело?
- Ни в чем.
- Тогда подмети
- Не хочу
Мать удивленно посмотрела на Сметану.
- Ты заболела?
- Я не заболела
- Говори сразу, что там у тебя, а то папу вызовут и он не будет знать о чем пойдет речь.!
Сметана оторвалась от ногтя, который она старательно грызла и посмотрела на обои за матерью.
- Ничего не случилось, я просто сижу.
- Придет папа, поговорим еще, - пригрозила мать и ушла
Поговорить еще не удалось. Отец пришел поздно, с какими-то своими проблемами, и про Сметану забыли. Она сидела на полу, потому как кровать была завалена хламом и голова болела. «Голова болит оттого, - думала Сметана, - что некоторые мысли приходят не сразу, а по чуть-чуть. Они капают на самую макушку и просачиваются сквозь череп. Текут по извилинам к центру головы и собираются там в лужу. С каждой каплей лужа увеличивается, волнуется, скоро ей начинает не хватать отведенного места и тогда она начинает плескаться, хлюпать о мозги, мозги от этого пухнут и упираются в череп, от этого голова и болит.» Капающих мыслей собралось, вероятно, огромное количество, потому что голова не просто болела, а отваливалась. Сметана сидела, глядя прямо перед собой, и боялась, что если она повернется, то шея не выдержит и сломается, голова упадет на пол и будет прыгать мячиком, пока не доберется до зала, где отдыхает мать. Сметана представила, как голова прыгает по коридору – бум-бум-бум…ударяется о дверь – хлоп – и закатывается в комнату – отломавшаяся голова с синяками, а мать ее видит - и в обморок. Сметане стало смешно и она засмеялась громко, откинув голову назад. Конечно, последняя не выдержала и со скрипом отвалилась. Сметана пощупала шею – головы не было. «Странно, - подумала она тогда, - если головы нет, то чем я тогда думаю? Вот, значит, на какие радикальные меры стоит идти, чтобы понять наконец-то, что голова тебе совсем и не к чему!» Поразмышляв немного, Сметана все-таки додумалась до того, что с головой, впрочем, привычнее появляться в приличном обществе. Осталось совсем ничего – поймать голову и прикрепить ее на место. Голова, однако, не стала прыгать, как все нормальные головы. Вместо этого она покатилась по стенке на потолок и зависла там около люстры. Сметана поманила ее пальцем. Голова надулась и принялась немедленно утрачивать черты человеческого – сначала зарос рот и втянулся нос, за носом стали усыхать глаза… «Жаль-то как, - огорчилась Сметана, - хорошие глаза были, таких теперь не достать нигде!» Голова тем временем совсем распухла и покраснела, потолок расступился и оказалось, что и не голова это вовсе, а красное Солнце над дорогой.


Дорога уходила далеко, а на белой линии валялась птица. Кабы кто другой на нее посмотрел, то, конечно, и не разобрался бы, что это такое. Но Сметана птицу знала, и обрадовалась ей. Машины все уехали, в воздухе висела пустота и ничего больше не оставалось, как разглядывать бывшее живое. Птицу старательно раздавили, как видно – прилепили к асфальту, почти сравняли с плоскостью дороги. Хоть растекшийся глаз и смотрел уныло , клюв все равно улыбался. «Радуется, точно радуется, - неслось в оказавшейся на месте голове, - а что ей печалиться ? Не живую же раздавили! Все равно дохлая уже была. Страшно, конечно, а что делать? Кто же ее просил прямо на дороге-то дохнуть?» Сметана подошла поближе. «А, может, и не сдохла она совсем» - подумалось ей
- Птица, вставай пока машин нет, - сказала Сметана
Птица мигнула, как сумела и отлепила раскромсанную голову от белой полоски.
«Смотри-ка, слушается, - довольная Сметана смотрела на копающуюся птицу, - мастерски она ожила, не в первый раз, наверное.»
- Ну вот, теперь иди на обочину, там и сиди, - раскомандовалась Сметана
Птица трудолюбиво отодрала себя от земли и принялась скулить.
- Ну вот еще! Чего же ты раньше не скулила? – Сметана была возмущена, - когда тебя давили? Ведь больнее, наверное, было? А теперь нечего – смотри-ка – живая и даже немного на себя похожая!
Птица не разделяла мнение Сметаны. Она поднялась на смятые ноги, и качаясь от болтающейся головы на передавленной шее, медленно побрела вдоль белой линии.
«Как-то неправильно она сложилась, - приглядываясь, догадалась Сметана, - точно!»
- Эй, птица!, - крикнула она, - крыло! Крыло! У тебя вместо ноги – крыло! Или тебе так удобнее?
Птице, скорее всего, действительно, так было удобнее. А, может, она просто назло Сметане не обратила внимания на свою абстрактную раскладку. Шла-качалась, ее заносило из стороны в сторону, плоская голова телепалась возле брюха, изломанные ребра торчали осколками из спины и, в целом, птица была похожа… да ни на кого не была похожа. Сметане что-то попало в нос, она чихнула, зажмурившись, а когда открыла глаза, птицы уже не было. И дороги не было. Только Солнце было. Обычное, желтое.


- Чего она тут стоит?
- Не знаю я, чего она тут стоит, странная.
- …минут сорок уж точно.
- Может, прогнать ее?
- А что ты ей скажешь? Она же ничего не делает, просто смотрит.
- Нечего стоять и пялиться в чужие окна.
- Ну прогони.
- Девушка, отойдите от окна!
Странная дернулась, потом присела и стала глядеть на человека из окна.
- Ненормальная какая-то…
- Что это она делает?
Странная сидела на корточках и выкладывала из камушков рядок. Выложила и стала смеяться. Пронзительно и противно. Потом встала и ушла. С другой стороны окна муж с женой переглянулись.
- Она ведьма, - испуганно сказала жена, - сейчас столько книжек всяких. Она ведьма.
- Не глупи, - усмехнулся муж, - просто в психушке выходной сегодня.

Улитка вела Сметану. Рядом бежала речка, как верная букаха и подмигивала. Сметана смотрела вниз и удивлялась двойному речкиному дну – одно дно состояло из камней и цемента, а второе – из облаков и верхушек деревьев. Иногда выходило еще интереснее – камень цеплялся за облако, и речка останавливалась, бурча. Сметана смеялась и шла дальше. А потом Сметана пришла к странному дому – его не было раньше, это точно. Раньше была просто лужайка, там Сметана выгуливалась с соседской собакой, когда была поменьше. Там трава была и подснежники весной. Еще дикая слива и какое-то красное несъедобное дерево, но тоже хорошее. А сейчас стоял белый дом. С окнами. Сметана остановилась и стала смотреть. «Дом-дом-дом, - сказала Сметана, - белый, как подснежник, а крыша как дерево. Он, наверное, съел всю лужайку и обернулся ею» Сметана подошла ближе. Да, так и есть – вся лужайка теперь в нем. Травы нет, цветов нет, деревьев тоже нет, только он. А жалко их. Даже похорон никто не устроил, их просто убили и все. Сметана набрала камушков и стала делать могилки траве, цветам и деревьям.
- Эээй!!! Ты что это? , - запищали могилки
- Я как лучше, - растерялась Сметана
- А, ну тогда спасибо, - поблагодарила самая правая могилка дикой сливы, - мы тогда сейчас… мы тогда быстро…
Сметана хотела спросить, что они быстро, но сама увидела. Дом начал разваливаться. Скукожилась вся штукатурка и поползла струпьями, стены облезли, обнажив дом изнутри – потолок моментально состарился, покрылся морщинами, заплакал пыльными слезами. Паркет потускнел, взъерошился, уступив место траве. Из щелей полезли подснежники, подмяв под себя остатки больного лака. Угол покосился и дом стал медленно умирать. Червями прогрызали ветки дородное каменное тело, сплелись в буйном танце, и Сметана увидела лужайку с зеленым, белым и красным. Как тогда. И засмеялась.


- …вот и не приглядели за ней. Ушла, бродит по городу и таких, как ты пугает.
- Шути-шути, - бормотнула жена, - ты бы лучше Олегу позвонил, пока он недобелил еще, - вон в углу трещинка на потолке, видишь?

Сметана стояла и смотрела в дверной глазок.
- Ты кто? – спросила она
- Я, - ответило Задверное.
- Я тебя не знаю, - сказала Сметана, - никогда не видела раньше.
- Прекрати! - рассердилось Я.
Сметана молчала и смотрела на урода с изувеченным лицом. Он нервничал и давил на звонок.
- Ты к кому? – вежливо поинтересовалась Сметана.
- Открой дверь! – взорвался Некрасивый, - прекрати немедленно и открой дверь, мне тяжело с сумками!
Сумки действительно были. Тут карлик не соврал. Не так чтобы уж и сильно большие, но все же. Но, с другой стороны, пускать домой непонятно кого с резиновой головой и стеклянными глазами только потому, что ему тяжело держать сумки, было, по меньшей мере, просто глупо.
- Да что это за фокусы!!! – не унимался Головастый и заглянул в глазок с другой стороны двери; нос стал еще больше и его конец затек Страшному в рот. А рот тоже не промах – концы вросли в пол, землю кормят.
- Не открою, я тебя боюсь – сказала Сметана правду.
- У меня есть ключ, - предупредил Резиновый, - я сейчас сама открою.
И действительно, высыпал на квадратики всю сумку, порылся и нашел ключ. Дверь открылась на Сметану и в коридор зашла мать.
- А где тот? – Сметана выглянула за дверь
- Я скажу папе, как ты себя ведешь, - угрожающе процедила мать, - ты думаешь, это смешно
Она дала дочери сумки .
- Что у тебя со школой? – вдруг спросила мать, снимая сапог
- Со школой, - повторила эхом Сметана, - со школой. Так… со школой.
- Почему звонила Галина Васильевна?
Сметана достала лук из сумки и принялась его жевать.
- Что со школой? – повторила мать свой вопрос, - вызвали папу туда! Не просто так же! Ну что ты смотришь так? Положи ты сумки!!
Сметана покрутилась на месте и ушла к себе в комнату.

- Иди сюда , - пригласил отец Сметану, - садись.
Сметана села на диван рядом с красноглазой матерью.
- Что случилось? – спросил отец
- Что с ней случилось, ничего не случилось! – закричала мать, - эгоистка, ей разве думать о поступлении, о будущем? Разве она когда-нибудь подумала о родителях? Разве…
- Давай спокойно, - перебил отец, - давай разберемся..
- Да что ей… - сорвалось у матери
Сметана сидела, уставившись в ковер, и мусолила губы языком.
- Ты слышишь, о чем мы тебя спрашиваем? – начал раздражаться и отец
- Ну вот, видишь – как с ней можно нормально? Сидит и строит крутую из себя – а родители – идиоты у неё!
- Слушай, да скажи ты им хоть что-нибудь, - из-под ковра, кряхтя, вылезла раздавленная птица, - надоело уж
- О! А ты тут откуда? – искренне удивилась Сметана
- Я теперь тут буду жить, мне не нравится, а нечего делать, - вздохнула птица, - не по дороге же кочевать, меня ветром сдувает, я теперь слишком легкая.
- Ну не знаю… - замялась Сметана, - насчет тут… а они? – она кивнула на родителей
- А они! – передразнила ехидная птица – а им ты уже полчаса не отвечаешь, в ступоре сидишь и все!
- Ой, - Сметана смутилась, - а что они хотят?
- Да что-то про школу выпытывают. Ты что там выкинула?
- Не знаю… не помню.
- А кто будет помнить? – птица легла на бок, стоять ей было трудно, потому что из-за асимметрии она заваливалась, - ну теперь сиди, вспоминай, или уж что-нибудь им скажи, а то у меня голова болеть начинает, а ей и без тебя несладко, поверь.
Сметана поглядела на раздавленную птицыну голову и не могла понять, что там может болеть.
- Может-может, - угадала птица сомнения Сметаны.
- Ладно, сейчас скажу что-нибудь, - обнадежила Сметана убитую птицу и включилась на родительскую волну
- …может, тебе чего-то не хватает? – продолжал нервно отец, - витаминов или еще чего?
- Всего хватает, даже слишком, - сказала Сметана
- Мы соизволили ответить, - с усмешкой заметила мать, - а то, что слишком – это правильно! Все у нее есть, с жиру она беситься начинает! Ты почему молчала, когда тебя спрашивали?
- У меня в мозгах поселилось нечто, - глядя на мать сказала Сметана, - оно делает аборты в моей голове, ни одна мысль там не может родиться…
Родители замолчали, птица выжидающе замерла на ковре.
- В моей голове бело, пусто и стерильно. Там есть только оно, точнее она – маленькая сволочь – пялится на костяные стенки, пол и потолок и ждет, когда я снова соберусь рожать мысль. Чтобы убить.
- Ты что мелешь? – сказала мать, - какое нечто? Ты что?
- У всех под черепной крышкой есть такая дрянь, - продолжала Сметана, не обращая внимания ни на кого, - она лежит в самой дальней извилине, свернувшись невинным эмбриончиком, и поток мыслей глушит ее, хлещет по дряблым щечкам, не дает развернуться, но стоит вам сытно пожрать, набить желудок снедистыми яствами, а потом еще увалиться поспать – маленькая сволочь не пропустит этого момента: внутри вашей головы она оживет, откупорит свои стеклянные стрекозиные очи и поползет вперед – сначала на локтях, кряхтя и вздыхая, с трудом ворочая немощное тельце, затем с хрустом распрямит спинку и поползет увереннее, не забывая при этом старательно замазывать белым пластилином мозговые борозды… выбеливает, лишает яркости, уничтожает насыщенность, искореняет цвет… Эта дрянь не хочет обоев и картинок у себя в кабинете – ей нужно другое – запах известки или белой краски. Через час-другой она сольется с белизной в вашей голове, будет сидеть, скалить зубы-иглы, ждать, хихикая, когда же вы проснетесь, чтобы скальпелем полоснуть по вашему сознанию и, взвизгнув по-поросячьи от восторга, спросить – УЗНАЕТЕ? А ВЕДЬ КОГДА-ТО ЭТО БЫЛА В А Ш А ГОЛОВА! – прокричав последние слова, Сметана встала и ушла к себе.

- Они шумят, - сказала птица.
- Не слышу, - отозвалась Сметана
- Знаешь, мне у вас не нравится, - птица выглядела растерянно
- Мне тоже у нас не нравится, а что делать?
- А хочешь, пошли ко мне на дорогу, - предложила птица, - там тебе будет здорово.

Оставить запись