Кукс поставил чашку на стол:
- Ну, я пойду, пожалуй... Надо еще разок объехать город перед обедом. Не огорчайся, - тут он позволил себе погладить мою руку, - врачи говорят, что через пару недель ее уже можно будет навестить.
- Да, - произнесла я и отодвинула руку, - я обязательно к ней зайду.
Я закрыла за сержантом дверь и прислонилась к косяку. Надо было подумать.
- Ты слышал? - сказала я в пустоту.
- Да, конечно, - Шейн уже стоял рядом.
- Довел девчонку, - горько прошептала я, - если вы такие всемогущие, зачем позволили ей так свихнуться? Разве ты не мог ее раньше отшить, чтобы она не надеялась? Чтобы после твоей смерти ей не было так больно?
Он горько усмехнулся:
- Какие бы всемогущие мы ни были, мы тоже не можем знать наперед абсолютно все. Я собирался с ней распрощаться, я собирался встретиться с тобой, я собирался вовремя все сообщить Иде. Вот только время моей смерти мне не сообщили, извини, - он злился все больше и больше, - я много чего не успел сделать.
- Я просто расстроена, не злись.
- Я знаю. И вчера не надо было ей показываться, но тогда у тебя были бы большие неприятности. А если выбирать, терять нам тебя или ее, то естественно, мы встанем за твоей спиной. Сама хороша, кто тебя дернул ей признаваться? Кто просил?
- Мне не хотелось ей врать, - просто ответила я.
- Зато твоя правда будет стоить ей года в психушке. Правдивая какая нашлась, тоже мне...
Что я могла ответить? А Шейн заводился все больше и больше:
- Ну почему она не может быть такой, как ты? Ты же не грохаешься в обморок от наших чудачеств, не сходишь с ума, не устраиваешь истерик. Ты же можешь воспринимать тот мир спокойно, не зацикливаешься на этом. Почему она не может?
- Каждому свое, Шейн, все люди разные. А я... я не пример. Я же одна из вас, а значит, иная, чем другие люди. Поэтому я все понимаю и не психую из-за этого. А Мон... Она обыкновенная девчонка, без склонностей к паранормальному, вот и все.
- А жаль, - вздохнул Император, - и для нее работенка нашлась бы, будь она хоть чуточку попластичнее.
- Угу, -согласилась я, - мне ее будет очень не хватать.
- Мне тоже, - он поморщился, словно от зубной боли, - черт бы Дьявола побрал, извиняюсь за каламбур, почему он не мог мне чувства подрезать при переходе? Мучайся теперь, только любви мне на таком посту не хватало.
- Ладно тебе, - пнула я по дружески его в бок, - того гляди она выправится, начнет верить в привидений, ходить к гадалкам, вот тогда ее и завербуешь. Потерпи чуток.
- Я-то потерплю, - засмеялся он, - у меня столько времени впереди, что я вполне могу дождаться пока вырастет и расцветет ее пра-пра-пра-правнучка. А вот у нее времени гораздо меньше. Да, - спохватился он, - Дьявол просил спросить, что ты собираешься делать теперь?
- Не знаю, - я возвратилась в комнату и плюхнулась на диван, - честно, не знаю. Мне осталось-то всего ничего отдыхать, было бы приятно эти недели провести спокойно валяясь на пляже. Но боюсь, это уже невозможно. Даже если вы не будете меня беспокоить, город все равно не тот. Два убийства за месяц, люди еще не скоро успокоятся... Так что возможно я уеду в Москву раньше времени.
ЧАСТЬ 3.
Б1
Прямо скажу, в Москву я вернулась с тяжелой душой, почти не отдохнувшая. А разве можно было спокойно отдохнуть в таком водовороте событий? По максимуму, все закончилось очень неплохо, если бы не две вещи - первая, то, что произошло с Мон, тяжелым грузом лежало на моей совести. Второе - мне предстояло много учиться и многое узнать о тех, к кому я отныне принадлежала. Сердце мое чуяло, что это будет очень и очень нелегко сделать.
Москва встретила меня августовской жарой, пылью, загазованными улицами и неподвижно висящей в воздухе гарью, так что даже поначалу мне показалось, что дышать абсолютно нечем. Мама и папа стояли на перроне, встречая меня, и самозабвенно махали прибывающему поезду. Конец каникулам, да здравствует рабочая Москва. Вот на две такие половинки моя жизнь и разбита: в Эстонии только отдыхаю, в Москве только работаю. Ну да ладно, что раньше времени о грустном говорить.
Я вылезла из поезда, обняла предков, и с этой минуты начались обычные рабочие будни. Офис, начало учебы в институте, дела, все навалилось как-то сразу, отняло львиную долю времени и заставило забыть о лете, как о странной сказке. Сентябрь был характерен еще и тем, что в этом месяце должно было состояться традиционное событие, эдакий ежегодный зверинец - встреча выпускников. Нельзя сказать, что наш класс был особенно дружным или у нас была хорошая классная - объединяла нас учительница английского, на редкость активная, веселая женщина. Она была далеко не молода, наш выпуск был для нее последним - после нас директор сделал все возможное, чтобы спровадить ее на пенсию. Поэтому ежегодно, в сентябре, мы собирались у нее дома, чтобы поздравить с Днем Рождения и заодно посмотреть друг на друга.
По правде сказать, я эти сборища ненавижу. С училкой у меня были на редкость замечательные отношения, хотя мы, конечно, ссорились. А вот одноклассники… лучше бы их не было. Ситуация до пошлости обыкновенна - в классе есть группка людей, которые всеми верховодят, остальные рады стараться, лижут им ботинки и всячески подхалимничают. И есть пара людей, открыто протестующих против такого порабощения. Они не ведут открытую войну. Молча и явно они презирают подхалимов, но в драку не лезут. Не стоит и говорить - я была самой главной отшельницей в классе. Жизнь у меня была спокойная - меня не трогали и, пожалуй, даже побаивались - прекрасно знали, что если начнется война, от меня спасения не дождется никто. Так что школьные годы я стояла от всех особняком, если не считать пары одноклассников, у которых не хватало смелости встать на столь открытую оппозицию - они то присоединялись ко мне, то снова бежали чистить ботинки заводилам. После выпуска я наконец вздохнула свободно, дескать, все это кончилось. Я надеялась, что мои одноклассники перестанут пресмыкаться, если их разъединить с объектом поклонения. Но я ошиблась. Привычку, утвердившуюся за десять школьных лет искоренить не удалось - кто привык подлизываться, таким и остался, разве только сменил себе кумира.
На сборище я шла лишь ради учительницы - для краткости ее все звали просто ВБ. Я знала, что она расстроится, если я не приду. Поэтому я смиренно тащила свои ноги к метро, хотя знала, что эта встреча будет стоит мне нескольких неприятных минут над унитазом. Тошнит меня от моих одноклассников, уж простите за прямоту. Конечно, нельзя сказать, что среди них совсем нет нормальных людей. Есть, и очень даже неплохие. Но! Они такие хорошие, если рядом нет самой главной заводилы, а стоит ей только появиться, общаться с ними становится абсолютно невозможно.
Позвольте вас познакомить - Ирочка-дурочка, прозванная мною за глаза Белой Арапихой. Белой - потому что блондинка, со всеми вытекающими последствиями, а насчет Арапихи - даже не спрашивайте, иначе ее совсем легко будет узнать. Естественно, те, кто имел честь с ней общаться, и так ее узнают, но все же… Позвольте не раскрывать ее личность до конца. Итак, блондинка, высокая, тощая и плоская, как хорошо приплюснутая вобла (под прессом, например), с писклявым, манерным голосом. Добавить к этому несколько лет занятий бальными танцами, постоянное кривляние - и окончательный диагноз готов.
Многие могут сказать, что моя неприязнь вызвана завистью… Но я бы так не сказала. Единственное, чему я могла бы позавидовать - так это тощей фигуре. Но с другой стороны, лучше я буду округленькой, чем ежедневно набивать лифчик ватой и слушать, как люди в автобусе стонут, колясь об торчащие кости. Ну уж нет, увольте, моя фигура меня более-менее устраивает. Просто я не выношу кривляк, и точка.
Кстати, хотите услышать главную сплетню, связанную с Арапихой? Поговаривают, что когда она была совсем маленькая и только-только начинала заниматься своими танцами, у нее были ужасно торчащие уши - прямо как два лопушка под забором весной. А поскольку в школе танцев надо волосы гладко зачесывать назад, то ушки стали настоящей проблемой. В классе еще туда-сюда, но ведь на конкурс таким слоном не выйдешь… и сделали Ирочке операцию по пришиванию ушей к черепу. К несчастью, это просочилось в школу, и еще много лет спустя мальчики подходили к ней на переменке и участливо спрашивали: «Ну как, Ира, швы не гниют?». Хи-хи-хи… Я не была бы оппозиционером, если бы регулярно этот слух тайком не поддерживала - так приятно было смотреть, как она злится… Ужасная я бяка, правда?
Итак, я доехала до станции метро «Теплый Стан» и тащилась к центру, где уже виднелась приличная толпа наших. Моя робкая надежда рассеялась почти сразу - обезьяний визг Белой Арапихи был слышен за километр. Пытка началась. Естественно, все сразу сделали вид, будто никаких противоречий между нами никогда не было. Полчаса ушло на сопливые показные поцелуи, расспросы о текущих делах и прочей ерунде. Да, учусь в институте. Что? Нет, еще не замужем. Да, любовник есть, да, не один. Да, работаю, да, живу отдельно… бла-бла-бла и т.д. и т.п. Шелковый шарфик на шее вдруг превратился в удавку и мешал дышать, мне становилось все хуже и хуже.
Но на мое счастье Арапиха обвела взглядом компанию и дала приказ выходить на свет божий. Слава богу, хоть свежего воздуха глотну. Денек был замечательный - солнышко пригревало, дул свежий ветерок - весна, одним словом. Я расстегнула кожаную куртку, рискуя простудиться и перетряхнула в руках висящие плетью цветочки. Даже они от Арапихи вянут. Надо было на розы разориться… Но поздно уже.
Пара остановок на автобусе в сторону Тропаревского парка - и мы на месте. ВБ жила в высоком четырнадцатиэтажном доме, на двенадцатом этаже. Она нас встретила кучей пирожков и пирогов - как раз тем, что Арапиха может лопать тоннами без ущерба для своей доскообразной фигуры, а мне не совсем рекомендуется. Ну да ладно. Можно расслабиться, все равно мне не дадут выйти за норму. Так что стоит мне захотеть потерять 30 кило из 60 - нет ничего проще. Правда я не горю желанием превращаться в дистрофика, но важен сам факт, а значит я могу объедаться не хуже Арапихи.
Разумеется, всем прекрасно известно, чем занимаются люди на таких встречах. Они пьют чай, едят вкусности, каждый по очереди рассказывает о своих жизненных достижениях и все дружно вспоминают школьные годы, смахивая фальшивую слезу. А поскольку это происходит ежегодно, то ностальгические воспоминания зажевываются до безобразия, уши вянут слушать школьные истории по стольку раз. Но одну историю мы вспомнили с удовольствием. Я ее люблю хотя бы потому, что в тот раз Арапиха крупно опозорилась. Рассказать?
Так вот, произошло это в одиннадцатом классе на уроке литературы. Литератор у нас был молодой такой дядечка с усиками, Андрей Борисович. Проходили мы в тот день рассказ Шолохова «Большой Шлем» про каких-то мужиков, которые в карты играли. Урок только начался, Арапиха сидит со своей подругой и что-то оживленно обсуждает с ней, на учителя ноль внимания. Ему это надоело и он спрашивает:
- Ира, какой рассказ Шолохова вы читали на сегодня?
Вот уж не знаю, о чем она там с подругой шепталась, только она бодро встала и говорит:
- Большой Чле…, - и запнулась.
Весь класс лежит, Борисыч скорчился за столом, из-под очков слезы текут, Ирка со стыда сбежала из кабинета… Вроде бы эта история до сих пор легендой по школе ходит. Эх, было время золотое…
А в остальном была скука смертная. Ирка все так же верховодила, никому не давала слова сказать, а остальные по привычке затыкались и восторженно внимали ей. Меня прямо воротило от такого поклонения. Поэтому я демонстративно встала и ушла на кухню налить себе еще чаю.
И тут мне стало плохо. Голову словно сжали в тиски, хорошо, что это уже не в первый раз, уже успела привыкнуть. Я присела на табуретку, скорчилась, и стала ждать, когда Иде выйдет в эфир, тогда боль пройдет. Но на мою беду в тот момент на кухне появился Петя Ящиков, моя первая школьная любовь. Расстались мы на ножах, несколько лет не разговаривали - а все из-за того, что он променял меня на Арапиху. Сейчас-то мне на это наплевать, конечно, а тогда было очень больно. Когда мы наконец стали по крайней мере здороваться при встрече, а не переходить на другую сторону улицы, все пошло тихо-мирно, постепенно стали снова друзьями, хотя бы на виду. И вот сейчас он ограничился лишь сухим вопросом, все ли со мной в порядке.
- Да, все в норме, - ответила я. (Когда же ты наконец уйдешь?!)
Мне пришлось переждать, пока Петечка неумелыми мужскими руками наливает чай, сует туда сахару ложек пять, старательно размешивает и долго выбирает себе кусок из пирожкового ассортимента. В голове давно уже звучал знакомый настойчивый голос. Мне он показался слишком встревоженным, поэтому я решила Ящикова не дожидаться, к тому же неизвестно, кому еще взбредет в голову заявиться на кухню, и заперлась в ванной. Кажется, в процессе марш-броска я Петю задела, и он расплескал старательно налитый чай, но это уже мелочи. Так же как и то, что он про меня подумал. Скорее всего решил, что у меня острое расстройство желудка.
Я оперлась на раковину и включила воду на полную. Совсем мысленно я разговаривать так и не научилась, а если кто-то вдруг услышит, как я тут в ванной сама с собой разговариваю? Уж Арапиха точно не удержится от колкостей.
- В чем дело? - спросила я.
Зеркало над раковиной помутнело и я увидела сквозь дымку лицо Дьявола.
- Надо вытащить одного парня. Четырнадцатый этаж, квартира прямо над этой.
- Зачем вытаскивать? Он разве не в твоем графике? - удивилась я.
- Нет. Он нужен для будущего, но похоже, сейчас у него кризис. Пока он стоит на карнизе, но скоро прыгнет.
Мои мысли лихорадочно метались.
- А ты не можешь этого сделать?
- Я слишком сейчас занят, Император устроил в Штатах наводнение, веду учет вручную, к тому же, если к нему заявлюсь я, он чего доброго испугается и сиганет раньше времени. Сейчас он мысленно надеется, что хоть кто-то его остановит, но он настолько безнадежен, что долго ждать не станет.
- Кто он такой?
- Сейчас никто. Но через десяток лет должен стать очень важным человеком для науки. Мы его потерять не можем. У тебя осталось чуть больше семи минут, поспеши, - и исчез.
Отлично… заявиться к абсолютно незнакомому человеку, потенциальному самоубийце, что я ему вообще скажу? Я выключила воду и пулей вылетела из ванной. Кто бы он ни был, раз Дьявол сказал надо, значит надо, в его пророчествах сомневаться не приходится.
Я забежала в комнату, растолкав народ (и не забыв ткнуть Арапиху посильнее, как будто нечаянно), вытащила свою сумку из под людей, сидящих на диване в два яруса и ринулась к входной двери. Взглянула на часы - Дьявол, крошка, не забыл поставить таймер, осталось около шести минут.
- Катя, ты куда? - донесся мне вслед встревоженный голос ВБ.
- Э-э… острое никотиновое голодание, если не покурю, помру на месте, - сочинила я сходу, дергая замок на входной двери.
- А может, мы с тобой покурим? - Димка выступил…
- Да, пошли курить! - загалдели еще несколько ребят. Черт, только свидетелей мне не хватало. 5:30, времени нет совсем. Гадкая дверь…
- Как она открывается?! - завопила я в истерике. Наверное видок у меня был дикий, все мгновенно стихли. ВБ бочком подошла и одним движением дверь открыла.
- Вот так… Не надо волноваться.
Я вылетела из квартиры как ошпаренная, но услышала последнюю ее фразу:
- Ребята, а она случаем не наркоманка?
Плевать, на всех плевать. Перескакивая через две ступеньки, я понеслась наверх. Тринадцатый, четырнадцатый… Где-то здесь. Надо сказать, что дом был с не совсем стандартной планировкой, каждая квартира находилась как бы в своем закутке, так что я сразу потеряла ориентацию. Где нужная мне дверь?
Четыре минуты. Я потерянно вертелась на месте. Где она? Три с половиной. Так, спокойно, ориентируемся на лифт. Вот мы из него выходим, поворачиваем сначала налево… Три минуты. Потом направо, чуть вперед и снова налево. Две с половиной.
Сюрприз. Передо мной две двери рядом. Какая из них? Я уже совсем ничего не соображала, последние мысли в голове играли в дурацкую чехарду. Полторы минуты, скоро последний полет.
- Иде? - мысленно позвала я .
- Слева, - последовал краткий ответ.
Отлично. Я вздохнула и нажала кнопку звонка, еще раз и еще, все дольше и настойчивей. Тишина. Неужели Иде ошибся и я опоздала? Не может такого быть, он никогда не ошибается. Ага… за дверью послышалась возня, что-то упало с глухим стуком и в следующую секунду заскрипел замок.
Передо мной стоял взъерошенный, небритый товарищ лет двадцати шести в разных носках, рваных трениках и грязной футболке. Из-за уха торчал огрызок карандаша, в руках замусоленный блокнот, из карманов торчала куча бумажек. Совсем опустился, подумала я. И это светило науки будущего?
- Здрасти, - произнесла я с глупым видом и застыла, продолжая разглядывать хозяина квартиры.
- День добрый, - ответил он, запнувшись на слове «добрый». - Вы к кому?
- К вам.
Он удивился.
- Ко мне? Но я вас не знаю.
Я пожала плечами:
- Я вас тоже. Но вы же звали, и вот я тут.
- Я звал? - светило будущего выглядел более чем озадаченным.
Я решила, что хватит нянчиться и обмениваться любезностями.
- Да, звал, - я нахально перешла на «ты». - Так и оставишь гостью на пороге?
- А откуда я знаю, что вы не грабительница? - он прищурился.
- А ты и не знаешь.
- Тогда извините, - он стал закрывать дверь.
Я сделала шаг к направлении лифта:
- Только когда в следующий раз задумаешь выброситься из окна, не зови. Два раза «волки» не кричат.
Входная дверь замерла на секунду и затем снова открылась. Недоверчивые глаза меня внимательно изучали.
- Что вы сказали?
Все так же не поворачиваясь, я ответила:
- Ты прекрасно слышал.
Он помолчал еще минуту. Потом тихо произнес:
- Заходи.
Ого… прогресс, мы уже совсем на «ты»…
«Иде?»
«Не отпускай его, разговори, вытащи куда-нибудь. Надо удостовериться, что он не попытается снова сводить счеты»
Слушаюсь, шеф… Я улыбнулась и переступила порог.
Квартирка являла собой душераздирающее зрелище. Кругом царил полный бедлам, вещи, книги и посуда валялись повсеместно. Я мельком кинула взгляд на кипу бумаг на столе. Физик. Мне хватило секунды, чтобы это понять - с младенчества все эти формулы и графики мне были знакомы, мой папа профессор-физик. На полу в большой комнате куча рваных в клочья фотографий, битые стекла, ясно, что без девушки тут не обошлось. Окно распахнуто настежь, прохладный апрельский ветер гуляет по квартире и рвет занавески, рядом с окном опрокинутая табуретка - вот что так глухо стукнуло. Картина более чем удручающая.
Он суетливо закрыл окно и стащил со стула ворох одежды. При малейшем движении из карманов вываливалась макулатура.
- Присаживайся, - и застыл. - Я же даже не знаю, с чего начать… Как тебя зовут-то?
- Кей, - ответила я по привычке и села, - а тебя?
- Вадик.
- Ну, здравствуй, Вадик. Чего так плохо-то? От хорошей жизни люди не выкидываются.
Он растерянно созерцал носки.
- Пива хочешь? У меня вроде больше нет ничего.
- Давай, - за пивом легче общаться будет.
Он сбегал на кухню, притащил пару бутылок «трешки» и стаканы. Смахнул вещи со стола на пол и разлил пиво по стаканам.
Помолчал, потом все-таки ответил:
- Все плохо. Жить не хочу, все опротивело.
- Что именно?
История оказалась вполне обыкновенна. Выгнали с работы, бросила девушка, институт прикрыли, сорвали исследования и аспирантуру, денег нет и помочь некому, друзья сразу повернулись спиной… Что тут скажешь? А еще говорят, что у нас хороших ученых нету… Условий для них нет, вот в чем дело.
У него явно крутился на языке вопрос, и он его все-таки задал:
- Откуда ты знала?
- Не все ли равно, Вадик? Главное, я здесь и ты жив.
- Зачем меня надо было спасать? Кому я нужен? - он драматически заломил руки.
- Ну, - протянула я, - сейчас может и никому. Но в будущем от тебя многое зависит.
Он недоверчиво покосился и вышел из театральной позы.
- А что ты знаешь о будущем?
Я улыбнулась.
- Может, все, а может и ничего… Так ли это важно? Я знаю только, что мне нельзя тебя терять.
Он только горько покачал головой.
- Да кому я нужен?
- Многим. Только они пока об этом не знают. - я огляделась. - Слушай, ты сегодня вообще что-нибудь ел?
Он отрицательно что-то промычал. У меня назрела идея.
- Что-нибудь поприличнее у тебя есть? - я указала пальцем на грязную майку, - если найдешь, то приглашаю тебя на чай с пирожками.
В голодных глазах светила науки появился интерес.
- А с чем пирожки?
- Понятия не имею, - честно ответила я . - Но их очень много, будет из чего выбрать.
- Я сейчас, - он суетливо вскочил, опрокинул недопитое пиво и побежал в соседнюю комнату. Судя по грохоту, шорохам и суете, он не ел по крайней мере дня три. Вот до чего доводит "же не манж па сис жур"... Я вздохнула, пнула ногой бутылку на полу, из которой бодренько выливались остатки алкоголя и принялась допивать свое пиво, пока этот чудак там наряжается.
Удивляюсь, как я не захлебнулась, когда он наконец появился в дверях. Он поменял носки, но все равно они были разные. Из-за слоя грязи старые не так бросались в глаза, а эти были просто шедевром по подбору цвета. Один темно-бордовый, второй синий в белую полоску. У меня сразу зародилась масса подозрений - помнится, как-то я уже встретилась с коллекцией носков, и мне это дорого обошлось. Теперь я относилась подозрительно ко всем носкам без исключения. А такой подбор цвета не сулил ничего хорошего. В остальном он выглядел диковато, но по крайней мере, чисто. Темные джинсы, рубашка а-ля модерн в ядовитые желто-красно-фиолетовые разводы, галстук в клеточку и тапочки с зайчиками.
- Я готов, - радостно завопил физик и растопырив пальцы, пару раз повертелся. Да... если этот дурдом -- признак гениальности, то похоже что Дьявол не соврал. Гениальность прет буквально из каждого угла. Интересно, что именно этот парень в будущем сделает? Я улыбнулась.
- Отлично, берем ключи и идем питаться. - Он растерянно озирался. - ты ведь знаешь, где твои ключи?
- Нет, - проблеял будущий гений. - Потерялись.
- Ну где ты их обычно оставляешь?
Он смутился.
- В холодильнике...
Вот это да...
- Почему именно там? - поинтересовалась я.
- Они все время теряются, - он смущенно ковырял тапком трещину в паркете, заячьи уши колебались в такт, - вот я и кладу обычно в холодильник, в отделение для яиц. Оно с крышечкой, и ключи не выпадают...
- Понятно... - у меня легкий шок, - а теперь их там нет?
- Нету, - аж слезы на глаза наворачиваются.
- Ну ищи тогда. Мы же не можем оставить квартиру открытой...
- Я сейчас, - он ринулся обратно в комнату. Похоже, это его любимая фраза. Что ж, подождем. Я присела на тумбочку в прихожей и приготовилась ждать. Было такое впечатление, что в комнатах проносится циклон. Что-то падало, хлопало, скрипело, звенело и шуршало, к этому присоединялись огорченные вопли хозяина и изредка крепкое словцо. Потрясающе, гений во всей своей красе... Надеюсь, его будущее изобретение не несет такой же разрушительный характер? Возможно, конечно, что он дико предан науке, но как мне кажется, открыть что-то великое он сможет только по чистой случайности...
"Так и есть" - рассмеялся Иде у меня в голове, - "его изобретение - просто гениальная ошибка".
"А что именно он откроет?" - поинтересовалась я.
Идео в голове мерзко захихикал.
"Тебе так интересно?"
"Да. И прекрати издеваться"
"Ну," - начал он, - "без этого открытия нам с тобой в будущем делать нечего. Да и сейчас ты им часто пользуешься... Разумеется, этого еще и проекте нет, но тебе мы это доставили из будущего, так что работаешь ты с этим уже сейчас".
"Что это?" - мысленно прорычала я.
"На руку посмотри... Да не на правую, на левую".
На левой руке у меня красовались только часы, на которые я и уставилась с удивлением. Неужели?
"Ты думала, что они волшебные?" - фыркнул Иде, - "Как бы не так. Просто технология будущего, плод ошибки твоего твоего нового знакомого".
Вот оно что... Да, Вадик, я тебя недооценила...
Гениальный физик возник на пороге потрясая ключами, рукава он закатал, но все равно края намокли.
- Вот, - радостно взвыл он, - нашлись!
- И где они были? - позволила я себе поинтересоваться.
- В аквариуме, - ни тени удивления, будто ключи с аквариуме обычное дело...
Он стал раскатывать рукава обратно, при этом на пол плюхнулась толстенькая рыбка.
- Ой, - огорченно произнес Вадик, - Филя, это ты?
Схватив жирненького Филю за хвост он помчался возвращать его в среду обитания. Прочему-то вспомнилась реклама про презервативы...
Не стоит и говорить, что когда он вернулся, ключи снова сгинули. Я с ума с ним сойду, честное слово... Еще пятнадцать минут он ползал по коридору на карачках, его намокшие рукава от пыли стали совсем черными. Вот они, побочные эффекты гениальности. Не дай бог за такого замуж выйти...
Наконец злополучные ключи нашлись под дверным ковриком. Я поняла, что стоит Вадику задержаться в квартире еще секунду, он потеряет их снова, а потому я чуть ли не силком выволокла его на лестничную клетку, заперла дверь, а ключи положила к себе. Теперь за их сохранность я была спокойна.
Меня, признаться, грызли сомнения, когда я нажимала кнопку звонка - как отреагируют на Вадика мои одноклассники? Дверь открыла ВБ.
- Долго же тебя не было, - тут из-за моей спины выдвинулся физик, - А, Вадик! Заходи, что-то тебя совсем не видно...
Гений смущенно расшаркивался на коврике.
- Вот, Кей сказала, что вы не будете против, если я вас немножко объем.
- Да нет, конечно, - заверила его учительница, - вот, проходи в комнату, сейчас тебе чай нальем.
Вадик засунул нос в щелку, посмотрел на сборище и виновато пропищал:
- Ну что вы, я лучше на кухне посижу, не хочу мешать встрече.
- Я тоже, - вскинулась я. ВБ так и не успела возразить. Я ухватила Вадика под руку и протащила на кухню. Приземлив его на табуретку, я занялась приготовлением чая. Но голодное светило науки решило не дожидаться такой мелочи. Когда я оглянулась, он вовсю уплетал пирожок с повидлом. Пирукас с павидлас, вроде так Кейт любил выражаться когда передразнивал эстонцев, вдруг вспомнила я. Вспомнила и улыбнулась.
- А ты шего к ним не идешь? - прошамкал он.
- Не хочу, - я снова отвернулась и стала заваривать чай.
- Пошему? - последовал следующий вопрос.
- Просто там есть люди, с которыми мне неинтересно. - Я поставила перед ним чашку вместимостью этак пол литра.
- Шпашибо...
- Пожалуйста, - я налила себе холодный чай и села напротив. Терпеть не могу пить горячее. Даже суп горячий не выношу. Взяла ватрушку.
- А шо, ватвушка вкушная? - заинтересовался голодный гений.
- Да, ничего, - я выковыривала из творога изюм, не люблю его... Вадик его добросовестно подъедал. Доел последнюю, подумал и тоже схватил ватрушку.
- Ты что, дома совсем ничего не ешь? - поинтересовалась я.
- Неа, - ответил он, - готовить я не умею, да и забываю постоянно продукты покупать. Если только в столовых, но и там сейчас дорого. Но это не важно, - продолжал он, стащив вторую ватрушку, - плохо то, что хороших ученых почти не осталось, посоветоваться не с кем совсем.
- Мой папа профессор, - как бы невзначай заметила я. -Если хочешь, познакомлю.
- Да? - Вадик навострил уши, - а чем конкретно он занимается?
- Думаешь я понимаю хоть что-то в физике? - удивилась я, - что-то вроде линейных волн, больше ничего сказать не могу. Видимо, мой отец такой хороший математик, что на дочь таланта не осталось. В точных науках я полный ноль.
- Здорово, познакомь, а?
- Ладно, как-нибудь вечером заедем к нему.
- А сегодня нельзя? - клянчил Вадим.
- А... - догадалась я, - тебя пригласили на чай, так ты еще и ужином решил разжиться?
Он обиженно надулся, даже перестал уплетать пирожки.
- Ну что ты, я совсем не поэтому.
- Именно поэтому, меня ты не проведешь. Знаешь, когда человек голодает, сразу объедаться вредно, помереть можно. Так что сегодня у тебя пирожковый день, а на выходных я приглашаю тебя на ужин к моим родителям.
- Ну ладно, - покорно согласился Вадик и принялся за пирог с капустой. В ближайшие пять минут он активно повздыхал еще, каждый раз все драматичнее. Но понял, что фокус не пройдет, и на этом успокоился. Мы тихо мирно сидели, пили чай, болтали на нейтральные темы, время от времени он вытаскивал из кармана замусоленный блокнот и что-то быстро-быстро в нем черкал. Да, думала я, действительно странный фрукт.
- Что ты пишешь все время? - поинтересовалась я наконец.
- Э....- смутился гений, - как бы это тебе объяснить...
- Как есть, так и объясни.
- Понимаешь, - доверительно забубнил он, склоняясь над столом, - забывчивый я очень. Все теряю, все забываю, просто напасть какая-то. Вот поэтому, если мне придет в голову идея, я ее сразу записываю, чтобы не забыть. Так удобнее.
- А почему ты пишешь одновременно и с начала, и с конца, но вверх ногами?
- В начале у меня мои ценные мысли, - покорно просвещал он, - а с оборота ведется дневник научного эксперимента.
- Да? - заинтересовалась я. - А можно почитать про эксперимент?
Вадик посомневался, но в конце концов протянул мне блокнот, но с таким видом, будто отдавал сына на пожизненное усыновление.
Я взяла доверенное мне сокровище, толстый замусоленный блокнот на спиральке, ощетинившийся выдранными листами как бешеный ежик. Эти листы то и дело норовили упасть на пол.
- Ничего-ничего, - успокоил меня Вадик, распихивая вывалившиеся бумажные внутренности по карманам.
С обратной стороны блокнота, на первой, то бишь последней странице, было нацарапано:
Д1, ф виль, хв 2рз,чрв крж.
И чуть ниже:
Вч игрл упл, кмн сл не!